- Грушка, ты меня слышишь? – горячечно зашептала Туська. – Фиг с ним с Козлевичем. Дергай оттуда. Черт, одни проблемы от тебя. Нафиг ты напросилась на этот заказ? Я бы и сама могла Гектора подстричь. Вечно лезешь...

- Как там твоё свидание? – поинтересовалась я ехидно, очень жалея, что нахожусь в ста километрах от этой нахалки. Надо же, я напросилась. Да я упиралась всеми конечностями, пытаясь спасти свой выходной. И я же теперь виновата. В чем, кстати, весьма интересно?

- Твоими молитвами,- фыркнула Наташка.- Оно бы прошло нормально, если бы в наш салон не ввалилась толпа амбалов, сломав при этом новую металлическую дверь, за которую мы с тобой отвалили бюджет Гваделупы наверное, и не загнула моего Ромео в неприличную позу, а меня не уронили бы на пол. И представляешь, они искали чокнутую дуру, одетую как бомж с теплотрассы. Под это описание из моего окружения подходишь только ты, уж извини. Как думаешь, настроен был мой кавалер на романтик после такого? Да он сбежал, роняя скупые мужские слезы, мать твою,- с шепота перешла на рев Наталья. – Так что беги, Форест, беги.

- Да что случилось то? Кто меня искал? – вякнула я, судорожно прикидывая, где я снова успела так накосячить, кроме того, что адрес перепутала. Ну не маньяк же так обиделся, что я его перцовкой ушатала? Ну мужики пошли... Мелочные крохоборы. Из – за такой ерунды.

- Они сказали, что ты сперла у их шефа что – то очень ценное,- выдохнула Туська. У меня дыханье сперло от обиды. Да я в жизни копейки чужой... Да я...

- Сам он бомж. Бомж в ботинках за миллион. Ему подковы нужны, а не баретки ценой в «Бугатти». Надо же – я воровка. Да я агнец божий. У меня даже грамота юной помощницы полиции есть. Сволочь, — бухтела я, таща по валежнику дурацкий кофр. И на фига я его взяла с собой? Чувство ответственности, мать его за ногу и простая человеческая жадность побороли конвульсии рассудка. О чем я теперь невероятно сожалела, если честно. Но инструменты в «чумадане» стоили в два раза дороже приснопамятного фургона, который я бросила на проселочной дороге. Вот чудо, кстати, поселок элитный, а дороги фуфло. Или может толстосумы решили, что аутентичность пэйзажа  - это круто. Кто там знает, что в голове у чудаков, готовых платить за стрижку кота бешеные бабки.

Из перелеска я выбралась на асфальтную дорогу и растерялась. Чапать пешком до города так себе удовольствие. Но вряд ли, кто – то в здравом уме, посадит в машину похожую на кикимору. Угвазданную до ушей, дамочку. Придется спасаться с потерями. Эх...

Достала телефон и набрала номер, который старалась вспоминать как можно реже.

- Чего надо, коза? Если денег – хрен тебе - «вежливо»  отозвалась трубка.

- Ба, можешь за мной приехать? – залебезила я, мысленно представив, как моя великовозрастная родственница, откинувшись на кресло в стиле «Версаль» раскуривает трубку из красного дерева. Ну вот такие у меня детские воспоминания, чего уж. Бабушки же разные у всех. Мне вот так повезло.

- В рот не плюнуть? – хмыкнула любящая бабуля, поставив меня вопросом в тупик. А ведь меня назвали в честь грандма. Черт, неужели я стану такой же язвой? Если так, то лучше с Туськой с черешни, башкой вниз, и в заплыв в ванной, с камнем на ноге.  

- И Кошмарика забери из моей квартиры, плиииз,- заканючила я, сделав вид, что не слышала восхитительного вопроса.

- Из моей,- прокаркала Аграфена старшая и закашлялась. Видно табачок, смешанный с «веселым топпингом» оказался крепковат.- Ты живешь в моей квартире, тезка. Не забывай. Сама почему не можешь своего мохнатого утырка забрать? Опять накосячила? В этот раз что? Соседи обещали за лифт накостылять, или снова у тебя в тополиный пух упала лупа? Больше не собираюсь восстанавливать сгоревшие лайбы твоих несчастных соседей.

Ну надо же, вспомнила. Между прочим у лифта трос порвался сам, я только котика хотела спасти из шахты и... Короче, там чистая случайность была, как и в случае с лупой. Кто ж знал, что солнце так преломится в дурацком стекле точно в полдень. Разве что Вангелия Светлая, чтоб ее черти драли.

- Ба, у тебя поживу, можно? – вздохнула я, не зная, как объяснить «милой» старушке, почему я ковыляю по пустынному шоссе, грохоча чемоданом, как адской колесницей. – Тут такое дело...

- Я всегда говорила моему несчастному сыну, что связываться с женщиной у которой в руках постоянно заряженная атомная бомба – это моветон. Он не послушался. И даже то, что тебя назвали в мою честь, совсем меня не восхищает. Ты продукт своей матушки, бог ее простит. Очень надеюсь, что мой сын смотрит сейчас из – под земли...

- Ты наверное хотела сказать, с неба? - вякнула я, пытаясь выковырять колесико чемодана из выбоины в асфальте

- Нет, таких, как он на небо не пускают. Короче, что я хотела сказать, пока ты меня не перебила?

- Что ты меня любишь?

- Куда ж деваться. Кровь все таки, хоть и разбавленная дурью. Заберу твоего облезлого уродца, буду у тебя через час, — хмыкнула бабуля. Я даже не успела спросить, откуда она знает где меня искать. В ухо понеслись долгие, похожие на стоны грешников, гудки. Точно будет, минута в минуту. Сомневаться не приходится. Она всегда находила меня, где бы я ни была. Наверное из ада бы меня достала, чтобы вынести мозг. Я скатила кофр под насыпь, сползла за ним, уселась прямо на землю и ...

Короче, от мамы мне досталась не только хроническая неуклюжесть и неудачливость. Бабушка права – моя мама была сто рублей убытка. Она и погибла нелепо. Просто заснула, когда перебегала дорогу. У мамули была нарколепсия, состояние, когда человек засыпает в самых неподходящих для этого местах. Нет, я не переняла от нее восхитительную экзотическую болячку, это было бы даже для меня слишком. Но уснуть я могу где угодно и когда угодно, даже невзирая на то, что меня ищут мордовороты маньяка, и н явно не для того, чтобы козинаками угостить. Я свалилась рядом с драгоценным кофром и смежила веки.

- Здесь она. Споймалась, курица,- словно гром, раздался надо мной насмешливый мужской голос. Я подскочила, как ужаленная, встала на карачки и со скоростью подстреленного зайца дезориентировано поползла, подчиняясь инстинкту самосохранения, даже не рассмотрев говорящего, который ловко подхватил меня за шкирку и поднял в воздух.

Интересно, сколько же я проспала? Если бы я была поэтом, то написала бы - «Солнце уже позолотило верхушки чахлых посадочных сосенок, и на редкий перелесок опустились клочковатые сумерки», и я бы может быть спела  на мотив Дип Пёпл, про булки там, переулки, упоительные вечера и покатушки на жеребцах, будь певицей. И даже, возможно, сплясала бы тверк, на радость амбалу. Но, я всего лишь стригу собак и котиков. Потому просто заскулила, а потом, уж не знаю зачем, гавкнула. От неожиданности, а может от страха подцепить от меня бешенство, здоровяк разжал пальцы, и я как куль, ну пускай с конфетами, точно, с «Белочками», обвалилась к его штиблетам, вымазанным хвойной смолой.

- Цацка где, паскуда? – оскалился милый парень так, что у меня сделалось серцебиение и под ложечкой засосало.- Не заставляй меня искать ее. Поверь, я умею быть не нежным.