Одним из краеугольных камней германского военного планирования была концепция выбора и точного определения так называемых «панцерштрассе» (Panzerschtrasse – букв. «танковая дорога»). Иногда в документах ее также называли Rollbahn (автогужевое шоссе, рулежная дорожка в авиации). В «Директивах по вождению танковой дивизии» 1940 г. указывалось: «Предельное использование скорости дивизии обеспечивается предоставлением ей хороших дорог с мостами большой грузоподъемности и освобождением этих дорог от других частей».[5] Соответственно, концепция «панцерштрассе» предусматривала заблаговременное выявление в полосе предстоящего наступления дорог, которые могли бы стать осью продвижения механизированных соединений. Танки и БТР, разумеется, могли действовать вне дорог. Однако многочисленный автотранспорт, тысячи автомашин, обеспечивавших снабжение танковых частей, требовали хороших дорог с твердым покрытием.

Расположение трех «панцерштрассе» в полосе действий группы армий «Юг». Факсимиле немецкой карты.

Обычно «панцерштрассе» представляли собой цепочку из соединяющих узлы дорог шоссе с твердым покрытием. С началом операции движение по этим дорогам подразделений пехотных дивизий строго воспрещалось. Разумеется, на практике имели место нарушения этого правила, но, по крайней мере, директивно это прямо и недвусмысленно запрещалось. «Панцерштрассе» могли быть использованы только для передвижения транспорта танковых соединений. Чаще всего одному моторизованному корпусу выделялась одна «панцерштрассе». Родоначальник боевого применения танковых групп Э. фон Клейст выбрал для 1-й танковой группы три «панцерштрассе» в полосе наступления ГА «Юг». Для 2-й и 3-й танковых групп были выбраны по две «панцерштрассе». Дополнительно для 3-й ТГр Г. Гота выделялась запасная «панцерштрассе», проходящая через Гродно. В 4-й ТГр «панцерштрассе» в явном виде не обозначались, но осью наступления все равно выбирались крупные магистрали. В приложении к событиям 22 июня 1941 г. это важно, поскольку с самого первого дня развернулась борьба за обладание этими крупными автомагистралями. Предложения об использовании альтернативных маршрутов отклонялись командованием танковых групп. Особенно ярко это проявилось в отношении 1-й танковой группы.

Однако не у всех эта концепция вызывала положительные эмоции. Опытный пехотный командир Фридрих Хоссбах (к началу войны с СССР – полковник, возглавлявший 82-й пехотный полк) позднее писал: «Появление в армии моторов уничтожило это проверенное веками уважительное отношение к пехоте. Лучшие дороги стали отдавать в распоряжение моторизованных и механизированных соединений, чтобы лучше использовать их подвижность и беречь их материальную часть. В распоряжении пехоты остались самые плохие дороги. Такой подход показался обоснованным в условиях Западной Европы с ее сетью превосходных дорог. Однако в условиях бездорожья восточного театра военных действий такая тактика привела к резкому затруднению продвижения пехотных частей».[6] Далее Хоссбах выразился даже резче: «Высокопоставленные командиры и их помощники […] в большой мере утратили представление о границах возможного». Своя правда в этих словах есть – действовавшей совместно с танковыми соединениями пехоте действительно приходилось трудно, и неизбежно возникали трения относительно использования «панцерштрассе». Тем не менее проблема не была всеобщей: танковые группы наступали на ключевых направлениях, оставляя немало места для маневрирования пехоты на направлениях вспомогательных. Здесь пехота вермахта могла наступать, не оглядываясь на выбор дорог подвижными частями.

Немецкая штурмовая группа ведет бой за советский ДОТ на новой границе. Фото постановочное, но повреждения ДОТа не оставляют сомнений, что он подвергся удару реальной штурмовой группы, возможно, за несколько часов до снимка.

Штурмовые группы. «Блицкриг» обычно ассоциируют с танками и танковыми войсками, однако первым камнем в фундамент технологии «молниеносной» войны стала тактика боя пехоты, выработанная в общих чертах в конце Первой мировой войны 1914–1918 гг., известная как тактика штурмовых групп. Основной идеей этой тактики являлось максимально возможное использование маневра и огня наступающих пехотных подразделений для довершения разгрома обороны противника. Ввиду возросшего могущества обороны, даже самая сильная артиллерийская подготовка не могла полностью уничтожить ее систему огня. Французская идея «артиллерия разрушает, пехота занимает» не работала и приводила к колоссальным потерям. Более продуктивной оказалась идея «артиллерия разрушает, пехота добивает». Атакующие пехотные подразделения, перекатывая в своих боевых порядках легкие орудия калибром 37–75 мм, добивали огнем пулеметов и орудий оживающие после артподготовки огневые точки противника. Также штурмовые группы активно использовали уже пробитые в обороне бреши для просачивания в глубину, обхода и атак оставшихся узлов сопротивления с флангов и тыла. Далее захваченные позиции закреплялись с помощью инженерных средств, которые штурмовые группы также несли с собой. В послевоенный период эта тактика получила свое логическое развитие с принятием на вооружение специальных легких орудий, способных перемещаться вместе с атакующей пехотой. Речь идет прежде всего о 75-мм полковой пушке leIG18. Также немцы активно использовали в составе штурмовых групп 37-мм противотанковые пушки. Они не были лучшим средством борьбы с новейшими танками, но вполне эффективно использовались как средство поддержки атаки пехоты. 22 июня в бой пошли новейшие 50-мм противотанковые пушки.

Немецкие пехотинцы у ДОТа «Линии Мажино». Германская армия в 1940 г. получила не только опыт операций механизированных соединений, но и опыт штурма долговременных укреплений.

«Капля долбит камень не силой, но частотой падения…» – толстая броня колпаков «Линии Мажино» раскалывалась после множества попаданий.

Казалось бы, все эти вещи далеки от «блицкрига», но это обманчивое впечатление. Адаптация тактики штурмовых групп пехотой вермахта в целом повышала эффективность наступательных действий всех подразделений, в том числе мотопехотных. Это позднее стало одним из факторов успешных атак немецкой мотопехотой французской обороны на Маасе в мае 1940 г., и июньского прорыва «линии Мажино».

Советские специалисты позднее так описывали немецкую тактику: