проценты, чтобы потом забрать ещё больше, но я знал — пропьют в первый же вечер. Наконец, очередь дошла и до меня, мы с Шоном забирали долю последними.

Ирландец, ухмыляясь, протянул мне горсть монет. Ровно двенадцать золотых луидоров, и по завистливым взглядам я понимал, что это довольно много. Но в то же время я понимал, что денег много не бывает, и эти луидоры истончатся, истратятся и утекут из рук, как песок сквозь пальцы. Особенно на Тортуге, где цены должны быть в разы выше, чем, например, в Европе.

— И не забудьте, никаких азартных игр, пока мы на борту! — произнёс я. — На берегу — всё, что душе угодно, но не в море!

— Да, кэп… — вразнобой ответили пираты, без особой радости в голосе.

Но мы это решили ещё на берегу, когда составляли документ. Где азартные игры, там и ссоры, а у пиратов где ссоры, там и поножовщина, так что мы решили возможную проблему зарубить на корню.

— У Франсуа можно было, — сказал Клешня, который получил полуторную долю, как штурман.

— И где теперь тот Франсуа? — я повернулся к нему, пристально взглянул Клешне в глаза.

Я здорово наловчился включать этот тяжёлый, бычий взгляд, от которого почти все сразу старались отвернуться. Клешня тоже отвёл глаза, делая вид, что вглядывается в приближающийся силуэт острова.

— Запомните, месье, здесь вам не тут. Если кто-то желает покинуть команду — никто никого не держит, — произнёс я.

Шон презрительно сплюнул за борт, всем видом показывая своё отношение к тем, кто пожелает сбежать с корабля.

— Но перед тем, как уходить, посмотрите на луидоры у вас в руках. Это далеко не последние, если все будут делать то, что я говорю. Я вам гарантирую, — сказал я. — Все же хотят разбогатеть?

Несколько пиратов разглядывали блестящие монеты в ладонях. Жорж пробормотал что-то невнятное, негры переглядывались, не зная, как реагировать.

— Все хотят, я спрашиваю? — с нажимом произнёс я.

— Да! — выкрикнул Робер.

— Да! Да! — подхватили остальные, и я криво ухмыльнулся.

Так мне нравилось гораздо больше. Жадность, простое человеческое чувство, подогреваемое тёплыми блестящими луидорами в потных руках, может играть не только против меня. В этот раз жадность пиратов позволит мне удержать их в узде. Надеюсь, что и в следующие разы тоже.

Мы приближались к Тортуге, и на горизонте виднелось множество парусов разных форм и расцветок, десятки кораблей ежечасно вставали на рейд или уплывали прочь. Я немного нервничал при виде других кораблей, но все остальные воспринимали их довольно спокойно. Здесь, вблизи от берега, на виду у сотен глаз, никто не станет нападать без веского повода. Главное было теперь такого повода не давать, вот и всё.

Глава 3

Гавань Бастера, надёжно защищённая каменным фортом, встретила нас довольно приветливо. Находилась она на южной стороне острова, между двумя песчаными банками, проход между которыми перекрывался пушками форта и рейд Бастера поэтому был неприступен для нападения с моря. С севера же остров был гористым и неприветливым, и даже добраться до поселения по суше было уже непростой задачей.

На отмели, на якорной стоянке качалось на волнах несколько кораблей, больших и маленьких. Как они назывались на самом деле, я не знал, но три из них размерами напоминали наш «Орион», хотя количество мачт порой отличалось, а все остальные были на порядок больше нашей шхуны. Между ними сновали туда-сюда шлюпки и каноэ, местные без всякого стеснения подплывали к кораблям, протягивая оставшимся на вахте морякам свои товары, в основном, различного рода фрукты.

Проход между банками был отмечен вешками, и Шон смело направил нашу шхуну к берегу, на рейд Бастера. Я же вглядывался в довольно убогие хижины и постройки. Несколько капитальных зданий всё-таки было, богатые дома стояли чуть выше, подальше от берега. В моём времени было бы наоборот, всю нищету вытеснили бы назад, подальше от великолепного морского пейзажа. Народа на берегу было не так много, как я ожидал увидеть, но и праздно шатающихся пиратов хватало.

— Итак, парни, первым делом — сдать груз, — объявил я. — Всё остальное потом.

Глаза пиратов чуть потускнели, лица приуныли. Каждый уже предвкушал, как он отправится по кабакам, едва сойдёт на берег, а тут негодяй-капитан снова про работу.

Один только Эмильен и бровью не повёл, пристально глядя на унылые лачуги Бастера. Лицо его оставалось равнодушно-мрачным, сосредоточенным. Что-то явно было не так. Я подошёл к нему.

— Эй, Эмильен, как ты? — спросил я.

Буканьер даже на голос отреагировал с неким запозданием, будто я вырвал его из каких-то своих мыслей и грёз.

— Нормально, — бесцветным голосом ответил он.

— Как рука? — спросил я.

После того побоища его рана могла запросто открыться, а швы разойтись и загноиться. Он хоть и старался лишний раз не тревожить рану, но в бою, под адреналином, бывает всякое.

— Нормально. Почти не болит, — кивнул Эмильен.

— Вот и славно, — сказал я. — Надо потом заново перевязать.

— Что, опять? — хмыкнул он.

— Конечно, — сказал я. — А ты как думал?

Эмильен пожал плечами, поморщился от этого движения, и снова уставился на приближающийся берег. Я проследил за направлением его взгляда. Тоскливого и сосредоточенного.

— Подруга тут у тебя? — я смутно припоминал что-то про Тортугу и португальца.

— Давай не будем, а? — попросил он.

— Ладно. Если помощь какая потребуется — зови. Прибить кого-нибудь, например, — сказал я и отошёл.

Буканьер так и продолжил неподвижно стоять, держась за фальшборт, но я видел, как он колеблется в каком-то решении. Я чувствовал, что навязываться ему сейчас не стоит, будет только хуже, и отошёл к корме, где за штурвалом стоял Клешня.

Пират покосился на меня, приветственным жестом приложил уродливую клешню к голове и снова взялся за вытертый блестящий штурвал. Я кивнул в ответ. Матросы потихоньку убирали паруса, ловко перелезая по вантам. Ветер тащил шхуну к берегу, а нам нужно было остановиться аккурат на якорной стоянке.

«Орион» шёл теперь с одним только кливером, но его хватало, чтобы уверенно идти к нужному месту. Чуть заранее Шон отдал приказ убирать и его, и матросы с помощью негров начали убирать последний парус. По инерции шхуна прошла ещё немного вовсе без парусов, а потом остановилась аккурат между двумя другими кораблями.

— Отдать якорь! — приказал Шон.

Цепь громко прошелестела, шхуну дёрнуло и качнуло, когда якорь достиг морского дна. Здесь, на отмели, было неглубоко, и его можно было даже разглядеть в прозрачной воде. Лодки и каноэ местных торгашей, качающиеся на волнах в ожидании, тут же устремились к нам, словно