litbaza книги онлайнСовременная прозаЯпония. Год в дзен-буддийском монастыре - Янвиллем ван де Ветеринг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 37
Перейти на страницу:

Однако дзенский наставник, старик в скромном сером одеянии, лет под восемьдесят, но с ясными, сверкающими глазами, не желал хранить благородное молчание.

— Ну что ж, — сказал он, — у жизни есть смысл, хотя довольно странный. Когда вы пройдете весь путь до конца, вы поймете, что просветление — это шутка.

— Шутка, — повторил американец и с серьезным видом посмотрел на меня. — Жизнь — это шутка, когда-нибудь вы это поймете. Не сейчас, но со временем.

Я спросил, могу ли я стать его учеником. Учитель утвердительно кивнул, чем очень меня удивил. Вероятно, прочитанные мною книги о дзен-буддизме написали недостаточно сведущие люди. В них сообщалось, что дзенские наставники неохотно берут новых учеников, почти всегда обставляя его вступление всевозможными препятствиями. Например, говорили, что наставник слишком стар, болен или занят и потому не может принять нового ученика. Или что желающий не готов к ученичеству, но его могут временно взять в монастырь как дровосека или земледельца.

Ничего подобного, меня готовы взять в ученики, но при одном условии: чтобы я пробыл здесь восемь месяцев. За меньший срок я ничему не научусь.

— Я готов остаться на три года, — заявил я.

— В этом нет нужды, — ответил наставник. — Для человека три года — это слишком большой срок. Вам не нужно связывать себя обещаниями, достаточно просто пробыть здесь восемь месяцев. Зафиксируйте этот срок в своем сознании. Привыкните к мысли, что останетесь здесь на восемь месяцев. Это непросто. Мы встаем в три часа утра, а ложимся в одиннадцать. Много занимаемся медитацией, работаем в саду, здесь есть свои трудности, а вам к тому же будет нелегко из-за непривычной обстановки. Все будет чужим: язык, то, как мы сидим, еда. Вы не получите никакой выгоды из того, чему здесь научитесь. Но это не страшно: вы научитесь чему-то новому для себя, а это никогда не помешает.

Наставник говорил долго, то и дело прерываясь для того, чтобы Питер перевел. Когда он кончил, я подумал, что теперь могу задать несколько вопросов. Я попытался сформулировать их поточнее, но все они сводились к одному: есть ли в жизни смысл? Наставник покачал головой.

— Я могу ответить на ваши вопросы, но не буду этого делать, потому что вы не поймете ответа. Представьте себе, что у меня есть чайник, а вы хотите пить. Я готов налить вам чая, но для этого вам необходима чашка. Если я налью чай вам в ладони, вы их обожжете. Если я налью чай на пол, я испорчу циновки. Вам необходима чашка. Эту чашку вы создадите в процессе обучения.

После слов о чае ему, вероятно, захотелось пить, и он что-то сказал Питеру, который вежливо поклонился и вышел. Вскоре он вернулся, неся на подносе чайник, чашки, блюдо с печеньем, сигареты и пепельницу.

Наставник расслабился, и атмосфера в комнате сразу же изменилась. Питер прислонился к стене, а наставник потерся спиной об один из вертикальных брусьев. Я тоже сменил позу — от сидения на коленях у меня заболели ноги.

— Вы приехали из Голландии, — сказал настоятель. — Я читал о вашей стране. Вы строите плотины и выкачиваете воду, отвоевывая территорию у моря. Иногда воде удается прорваться, и тогда вы строите новые плотины, начинаете всё заново.

— Между Японией и Голландией была война, — сказал я.

— Да, — сказал наставник, — великая война. Много моих учеников погибло. Война — это упражнение. Теперь у нас мир, и люди упражняются по-другому. Многое строится только для того, чтобы его внезапно уничтожили, а потом построили заново. Вы обвиняете в этой войне японцев?

— Нет, — ответил я. — Я жил во время войны в Голландии и связываю ее зло, ужас и жестокость с немецкими солдатами. С Японией я ничего не связываю. Я уже побыл немного в вашей стране — она очень красивая. У японцев добрые лица.

Наставник улыбнулся. Он протянул мне еще одно печенье и чашку горького зеленого чаю, после чего беседа подошла к концу. Наставник выпрямился, Питер снова сел на колени, а я встал и поклонился.

На улице меня ждал монах с моим чемоданом в руках.

— Ваше жилье, — сказал он и указал на небольшой дом в другом конце сада.

Дом оказался заброшенным. Предоставленная мне комната была большой, но грязной, циновки сильно потерты, решетки, образующие стены, сломаны, а бумага в них порвана.

Монах принес швабру, тряпки и ведро. Он показал мне водопроводную колонку за зданием, потом достал рулон бумаги, какие-то инструменты и принялся приводить в порядок стены. Через несколько часов комнату было не узнать. Починив окна и дверь, монах улыбнулся, поклонился и отправился назад в храм. Я лег на пол, подложив под голову чемодан. Найденное блюдце послужило мне пепельницей. Я удовлетворенно задымил. «Вот я и здесь, — размышлял я, — достиг истока мудрости. Есть возможность чему-то научиться». И все-таки я чувствовал себя не в своей тарелке, обстановка была очень непривычной. Восточный храм с покатой крышей, бумажные стены, потолочные балки, до которых достаешь головой, невысокие фигурки в темных одеяниях. Перед тем как я провалился в сон, в сознании сверкнула мысль: «Наверное, лучше было купить старую рыбацкую лодку и плавать на ней по Внутреннему Голландскому морю».

Глава 2 Медитация — это больно

Тук-тук. «Кто-то стучит деревяшкой о деревяшку», — подумал я. Я дернул за тонкий шнур и зажег тусклую лампочку. Три часа ночи. Интересно, кто это в три часа ночи стучит деревяшками? «Ах да, — вспомнил я, — я нахожусь в монастыре и обещал восемь месяцев подряд вставать в три часа ночи». Пока я, ударяясь головой о потолочную балку, торопливо одевался, путаные и злые мысли устроили в голове стычку. Было холодно, глаза так и слипались. Я ударился головой еще раз и обнаружил, что вышел наружу. Я дрожал, прислушиваясь к новым звукам. Разбудивший меня монах продолжал свое занятие в нескольких сотнях шагов отсюда: он стучал деревяшками и выкрикивал имена тех, кого хотел разбудить. В храме звонил колокол, где-то неподалеку бил гонг. Я сполоснул во дворе лицо и руки, на ощупь причесался. Ни света, ни зеркала, ни времени побриться у меня не было. Было всего три минуты с момента пробуждения, чтобы добраться до зала медитации. Вчера вечером Питер рассказал мне немного о распорядке дня. Все должно происходить быстро — времени на раздумье и колебания нет: вставай, одевайся, мойся и шагай в зал для медитации!

Зал располагался в другом конце сада — просторное помещение с широкими и высокими скамьями вдоль двух стен. На скамьях лежали циновки и подушки, по нескольку у каждого монаха. В центре зала возвышался большой алтарь со статуей Маньчжурши, бодисатвы медитации, с мечом для отсечения мыслей в руке. Курились благовония. Войдя, следовало поклониться сначала Маньчжурше, затем старшему монаху, который сидел у входа и следил за происходящим в зале. Потом подойти к своим подушкам и снова поклониться. Эти подушки священны — когда-нибудь вы достигнете на них просветления, обретете свободу и разрешите все свои проблемы.

После чего вы быстро садитесь, скрестив ноги и выпрямив спину. Смотреть нужно прямо перед собой широко раскрытыми глазами. Медитация начинается после того, как старший монах ударит в колокол. Через двадцать пять минут он ударит снова. Предполагается, что вы просидите двадцать пять минут, не издав ни единого звука, спокойно чередуя вдох и выдох и пребывая в состоянии глубокой сосредоточенности.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 37
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?