то, чем они кажутся. Я чувствую себя совершенно ненужной и всеми покинутой.

Мне так захотелось ответить ей, что я чуть было опять не выдал себя. А принцесса продолжала:

— Вы знаете, за последний месяц ко мне сватались многие достойные люди. Короли, поэты, рыцари. Даже великаны и карлики. Все такие разные. И каждый говорил, что любит меня. Мне бы радоваться. Приятно, когда тебя любят. Но… Они любили не меня. А мою неприступность. Всем известно, что я никому не открываю свое сердце. Это то, что составляет меня, это — сама я. Но лишь только я позволю себе полюбить кого-нибудь, и все эти карлики и великаны разом отвернутся от меня. И мой избранник. Для него я тоже стану пустышкой. Ведь он ничего не видит во мне, кроме твердыни, которую необходимо покорить. Видите, милая Смерть, в какой ситуации я оказалась? Я не могу быть любимой так, чтобы любить самой. Взаимность — не для меня. Такая жизнь пуста.

И с этими словами принцесса поднесла кубок к своим губам.

В два шага преодолев зал, я выбил сосуд из ее рук, и тот звякнул об пол холодным металлом. Принцесса удивленно взглянула на меня и, как всегда неожиданно, улыбнулась. Было в ее улыбке нечто такое, что заставило меня вздрогнуть. Вы видели когда-нибудь Смерть, вздрагивающую под взглядом девушки? А вот принцесса увидела. А я вдруг увидел совсем близко ее глаза. Глаза цвета холодного камня.

Девушка улыбнулась еще шире и вдруг сказала:

— Дурак!

Если бы в моих пустых глазницах были глаза, я бы распахнул их так широко, как только возможно. А так мне осталось лишь открыть рот от удивления. Кажется, я перестарался с этим, и моя нижняя челюсть, выскочив из суставов, полетела вниз и, слегка задев ребра, упала к моим ногам. А принцесса повторила ясным, хоть и чуть хрипловатым, таким неожиданно знакомым голосом:

— Дурак.