Малолетка согласно кивнула и скинула с себя верхнюю одежду. Господи, до чего ж она была худа! Как только Веник позарился на это пособие для кабинета анатомии!

Я усадила Свету за стол и налила ей кофе. Вскоре мы уже беседовали, как старые знакомые. Кстати, выяснилось, что ей уже «целых девятнадцать» лет, она студентка юридического института и у нее есть бойфренд, за которого в скором времени она собирается замуж. Еще выяснилось, что она приехала к нам в город по очень важному делу. Что за дело, Света не сказала, а я в силу своей природной скромности выяснять не стала.

— Ну, а кто твои родители? — наливая себе шестую по счету чашку кофе со сливками, полюбопытствовала я.

— Мама — учительница истории в школе, папа — лауреат Нобелевской премии...

Кофе фонтаном брызнул из меня в разные стороны. Нельзя же сообщать такие новости человеку, когда он пьет горячительные, то есть, я хотела сказать, горячие напитки!

— Кто?! — выдавила я в перерывах между приступами кашля.

— Лауреат Нобелевской премии, — спокойно повторила Светлана.

Ну и дела! Я, к примеру, знаю только несколько россиян — лауреатов нобелевки. Из них половина уже умерли, а вторая половина вот-вот умрет, так что отцом девятнадцатилетней девочки ни один из них быть не может. Теоретически. А вот практически... Кажется, в Китае отцом новорожденного младенца стал столетний дед.

— А в какой... хм... области твой папенька так... э-э... отличился? — я решила прояснить ситуацию.

— В области химии, — охотно пояснила Света.

Я напрягла память, пытаясь вспомнить что-нибудь из школьного курса химии. Ничего, кроме формул воды и спирта, на ум не шло.

— Света, — осторожно поинтересовалась я: мало ли, вдруг у девицы какая-нибудь психическая болячка, вроде мании величия? Вон у нас в городе единственная психушка до отказа набита Наполеонами и Иванами Грозными! — Света, а у папы фамилия случайно не Менделеев?

— Думаешь, я сошла с ума? — печально улыбнулась Светлана.

— Упаси бог! — поспешно воскликнула я, решив не волновать гостью. — Мало ли... Вдруг твой папа — потомок? Чисто случайно ему по наследству передалась гениальность Менделеева. А что? Кому-то — деньги, а кому-то гены гениальности... Вдруг старичок Дмитрий Иванович что-нибудь напутан в своей таблице, и какие-то элементы нужно срочно поменять местами? Во сне, знаешь ли, всякое может привидеться. Вот мне, например, недавно...

— Женя! — остановила меня предполагаемая внучка (или правнучка?) великого химика. — У меня с головой все в полном порядке, манией величия я не страдаю, но мой папа действительно лауреат Нобелевской премии. Его фамилия Либерман.

У меня в голове забрезжил неясный свет. Помнится, года три-четыре назад, когда я еще работала в местной газете корректором, наш городок стоял на ушах: как же! Великий ученый из нашей провинции! Москва отдыхает! Почти все население с гордостью обсуждало эту новость. В транспорте, в магазинах, во. дворах и на предприятиях — везде только и говорили о Либермане.

— Подожди, подожди... — я прижала ладони к вискам. — Но, насколько мне известно, у Либермана семья здесь, в нашем городе. Я, конечно, могу заблуждаться, но...

— Ты не ошибаешься...

Двадцать лет назад Арнольд Флавиевич Либерман, профессор, членкор Академии наук, гениальный химик и сравнительно молодой еще мужчина (всего-то 53 года!) прибыл в Тулу на какое-то закрытое предприятие, где велись разработки нового химического оружия. Проведя неделю в трудах праведных, Арнольд Флавиевич в последний день командировки решил, что называется, оттянуться и с группой товарищей отправился в ресторан. Дело было накануне всенародного праздника Дня учителя. В ресторане гуляло несколько компаний, преимущественно женских. Оказавшись в такой малине, мужики сразу почувствовали себя импортными петухами в отечественном курятнике и распушили хвосты. Учительницы тоже заметно повеселели и принялись за виртуозное исполнение известного упражнения «стрельба глазами». Вскоре компании объединились, чему мужчины были только рады. Рядом с Либерманом сидела молодая, красивая, но немного робкая училка. Она то и дело бросала пылкие взгляды на своего уважаемого соседа. Арнольд, как настоящий рыцарь, взял дело по охмурению в свои крепкие мужские руки. Рюмка за рюмкой, танец за танцем — и вот уже сладкая парочка перешла на «ты» и была совсем не прочь уединиться где-нибудь в укромном уголке. Либерман прозрачно намекнул, что неплохо бы продолжить этот замечательный вечер у него в номере. Училка, потупив очи, едва слышно пролепетала «да».

— Уходим по одному! — задорно подмигнул химик. — Я жду тебя у входа!

По дороге они прикупили бутылочку коньяку и, весело хохоча, ввалились в холл гостиницы. Администраторша за стойкой, толстая и вредная тетка, многозначительно ухмыльнулась, но сделала вид, что никого постороннего не заметила. Что поделаешь! Это простым смертным можно с девушками только до одиннадцати вечера, а этим ученым хоть до утра! Химик провел несколько восхитительных часов в объятиях «учительницы».

С рассветом пришло похмелье. Причем не только физическое. Либерман, сконфуженно улыбаясь и пряча глаза, поблагодарил Зою за прекрасный вечер и протянул ей несколько купюр. Училка немного повозмущалась, но деньги взяла. Арнольд Флавиевич со спокойной душой отбыл на родину. Правда, изредка его мучили легкие уколы совести за измену жене, но потом прошли и они.

Через отпущенный природой срок Зоя родила девочку, которую назвала Светланой, и зарегистрировала ее под своей фамилией. Так миру явилась Спицына Светлана Ивановна. В графе «отец» стоял жирный прочерк...

— А как же ты про отца узнала? — спросила я, когда Света умолкла.

— Мать однажды слушала новости по телевизору, да как закричит! Я прибежала, а она сидит в кресле зеленая вся, одной рукой за сердце держится, а другой в экран тычет. Я глянула — старик какой-то в траурной рамке. Ни фига себе, думаю, мать из-за какого-то деда так трясется! Дала ей лекарство, вроде полегчало. А она возьми и брякни: «Это отец твой!» Я, конечно, сперва не поверила, но после мама рассказала мне эту историю. Вот я и хочу узнать, папаша он мне или нет!

— И как думаешь узнавать? — помолчав, спросила я. — Он же умер!

— Ну и что? Родственники-то остались! — Светлана захихикала. — Прикинь, они, значит, наследство разделили между собой, а тут заявлюсь я: «Здрасте! Я дочка этого химика!» Да они все в осадок выпадут!

Не нравилась мне эта история, ох, не нравилась! Этак любая женщина может заявить: «У меня ребенок от Кобзона!» И сплести какой-нибудь рассказик. А может, у меня папа — Билл Клинтон! Что-то мне давно не нравятся мои уши — уж больно они на уши Билла похожи! Конечно, сейчас можно сделать генетический анализ, но сколько это займет времени и сил, я уж не говорю о скандале! Хотя, с другой стороны, зачем учительнице придумывать такую историю? Тем более после смерти Либермана! Уж если бы эта Зоя захотела нажиться на химике, сразу бы его отыскала, а не ждала, пока он на тот свет отъедет.