Подруг у Троицкой было не счесть. Поэтому местные автомобилисты, жившие по соседству с особнячком, на сегодняшний день столкнулись почти с неразрешимой проблемой парковки. Сначала они пытались скандалить, но, выяснив, кто виновник нынешних неудобств, робко стихали, извинялись, поздравляли молодую и парковались «на трассе». В конце концов, им было обещано, что неудобство скоро исчерпает себя, вот только жених прибудет. И жених не заставил себя ждать. Под громкую трансляцию замечательной песни Миши Парашютинского «Ты мне дарована судьбой, ой, ой!» машины новобрачного и сопровождавших его лиц лихо зарулили на незаметную маленькую улочку. Улочка вздрогнула и незаметной быть перестала. Но при этом стала еще меньше. Прохожим, шедшим по своим делам, пришлось кособоко жаться к домам. Водители, намеревавшиеся проехать в этом месте, едва завидев торжественное столпотворение, резко давали задний ход и стремительно разворачивались из опаски застрять надолго, да еще какие-нибудь дополнительные проблемы поиметь. Уж больно грозны были оруженосцы виновников праздничного сумбура, стоявшие возле дорогостоящих авто, заполонивших улицу.

Степан Кокорев вышел из «роллс-ройса» под восхищенные «вау» подружек невесты, которые почему-то не скрывались в особняке, как этого требовала старинная традиция, а переминались на тротуаре с одной стройной ноги на другую, с изяществом курили тонкие коричневые сигаретки, держа их между большим и указательным пальцем навыворот, и одобрительно оглядывали подъезжавшие машины. «Я сейчас сойду с ума от счастья, — подумал Степа, — и сделаю что-нибудь не так, как князь Мышкин в популярном сериале. Уроню что-нибудь. Или кого-нибудь. Или глупость ляпну. Все-таки права народная мудрость: жених перед невестой, что пельмень из теста. Что теперь делать-то? Натали сама выйдет или я должен к ней заходить?»

Но сомнения разрешились сами собой. Распахнулись широкие створки огромных парадных дверей, и из них в сопровождении небольшой свиты под чихание хлопушек и петард, в серпантине и конфетти выплыла… королева. У Степашки перехватило дух. Он, конечно, был парнем хоть куда. Но она! Сейчас ему вдруг показалось, что все намечающееся торжество — одно большое и нелепое недоразумение. Ну разве могла такая женщина выбрать его — обычного парня, средней руки бизнесмена, пусть толкового и удачливого, но таких — тьма тьмущая на огромных просторах родины. А вот Натали… она такая на целом свете одна. Нет, описать ее он сейчас бы не взялся. Потому что подобная красота не поддавалась описанию просто по причине своей невозможности. Таких женщин, он знал точно, нет в природе. А вот Наташа есть. И она — его невеста! «Только бы не размедузиться раньше времени», — сказал себе Степан.

Охранникам и друзьям Кокорева туберкулезное покашливание двухсотрублевых петард показалось неуместным для такого великого события. Почти все разом, не сговариваясь, они достали из-за поясов и подмышек свои настоящие пушки, оттянули затворы и стали торжественно палить в небо, как в копеечку. Вот это был салют! Что подумали по поводу такого салюта местные жители, предположить нетрудно. Достаточно сказать, что редкие прохожие с улицы враз испарились, а открытые окна и форточки, если таковые еще оставались, захлопнулись. Это был праздник не на их улице, это был праздник на улице Натальи Николаевны Троицкой — королевы, богини, властительницы мира! Черт бы побрал тот день, когда она надумала покупать особнячок в их краях!

Невеста легко слетела со ступенек и вопреки всем традициям бросилась к жениху на шею. В нос Степашки ударил знакомый терпкий запах умопомрачительных духов, которыми пользовалась Наташа. От этого аромата у него всегда кружилась голова, и хотелось только одного — владеть этой женщиной безраздельно. Но сейчас он справился с собой, слегка отстранился и заглянул в ее бездонные серые глаза. И там, в их прозрачной глубине заметил легкую тень недовольства.

— Почему так долго? — спросили эти прекрасные глаза.

— Пробки на дорогах, любимая, — тихо и смиренно произнес он. — У меня нет слов, чтобы описать твое совершенство. Ты бы пятно на платье, что ли, поставила… Или один брюлик в прическе цирконом заменила…

— Пятно — не проблема, — откликнулась она низким контральто. — Но что делать с совершенством природным? Нос сломать?

— Не слушай меня, дурака, — пробормотал Кокорев в смущении. — Но даже если бы ты сломала нос, ничего не изменилось бы.

— Радостно слышать, — усмехнулась невеста. — Мы едем к папе или прямо в ЗАГС?

— Мы едем к папе, — кивнул он, с трудом понимая, о чем она спрашивает. — Папа в восторге от тебя.

— Степашка… — жарко зашептала Наталья в ухо своему жениху. — Ты прости, но мне глубоко наплевать на твоего папу. Главное, чтобы ты был в восторге от меня.

— Ну да… — Почувствовав, что если сейчас он не разожмет объятия, то никакая свадьба не состоится, а торжество завершится прямо здесь на лестнице безо всяких криков «горько», шампанского, колец и прочей «лабуды», Кокорев-младший сделал над собой усилие и оторвался от невесты.

Пара чинно сцепила руки и так же чинно уселась в машину молодоженов. Многочисленное муравьиное полчище друзей, подруг, охраны и родственников зашевелилось, захлопали дверцы дорогих авто, защелкали затворы, устанавливаемые на предохранитель. Полетели прочь хабарики от элитных сигарет. Приятно заурчали моторы. По указанию невесты из динамиков раздался любимый ею «Вальс-бостон» Розенбаума.

Через три минуты от беспокойной кавалькады не осталось на улице Какой-то Красноармейской и следа. Но только через пятнадцать минут стали открываться форточки и двери подъездов, а через тридцать — появились первые пешеходы и машины…

Далее все случилось, как в скверном, дешевом кино из жизни бандитского Петербурга. Свадебный кортеж, состоявший примерно из пятнадцати лимузинов высшего разряда (вторым в кортеже двигался «роллс-ройс»), на улице Радищева стал притормаживать из-за неожиданного препятствия. Проезд перегородила желтая облезлая аварийка, которая никак не могла развернуться на узком пространстве мостовой и тротуара. Охрана, ехавшая в первой машине — джипе «Land cruiser», — выскочила в готовности перетрясти всех идиотов-работяг, которые, вероятно уже с утра нетрезвые и круглосуточно непонятливые, испортили праздничное настроение участникам предстоящей церемонии. Но тут случилось кое-что совсем непредсказуемое. С другого конца улицы раздалось грозное урчание мощных моторов, затем нарисовались три следовавших друг за другом автобуса, они притормозили в полуметре от замыкающей кортеж машины, а из них, как горох из банки, стали выскакивать бравые молодцы в камуфляже с автоматами наперевес. Аварийка тут же перестала совершать нелепые маневры, замерла, открылась задняя дверь, и оттуда тоже посыпались омоновцы. Никто из тех, кто сидел в украшенных автомобилях, ничего толком не понял. Тем временем с двух сторон вдоль тротуара слаженным порядком выстраивались грозные бойцы. После чьей-то неслышной команды они сделали два шага вперед и стали тыкать в окна короткоствольными автоматами, требуя от участников церемонии открыть двери машин. Затем начали бесцеремонно вытаскивать самих участников наружу. Некоторых побросали на землю, матерясь и ласково тыча в ребра крепкими кулаками. Подруги невесты завизжали, но визг был пресечен грозными окриками омоновцев. Друзья жениха вели себя более грамотно, не кричали и не сопротивлялись, но тем не менее не избежали профессиональных тычков и грубого изъятия только что отсалютовавших орудий.