Какое-то время мужчины молчали, один лишь передернул затвор. Потом второй, что покрупнее, с бородой и в поношенном охотничьем картузе, кивнул.

— Пожалуйста, помогите нам! — взмолился Рудольф по-польски. — Мы из лагеря.

— Из лагеря? — мужчина с недоумением разглядывал полосатые робы беглецов.

— Вот смотрите, — Рудольф протянул руку и показал выжженные на ней цифры. — Аушвиц.

Собачий лай раздавался уже совсем близко, в считанных метрах. Бородач в картузе оглянулся на шум погони и кивнул:

— Бери своего друга. Пошли.

Глава 2

Начало мая

Вашингтон, округ Колумбия

Впервые в жизни капитан Питер Стросс оказался в одной компании со столь высокопоставленными людьми. Стросс предвидел, что, когда он изложит им свой план, они захотят встретиться с ним еще не раз.

Утро понедельника начиналось с дождя. Настроение собравшихся в Овальном кабинете Белого дома было под стать свинцовым тучам, обложившим небо за окнами. Новость о побеге двух заключенных, Рудольфа Врбы и Альфреда Вецлера, достигла ближнего круга президента Рузвельта через несколько дней после того, как те пересекли польско-словацкую границу.

Будучи евреем и одним из самых младших по возрасту, но не по служебному положению, оперативников в Управлении Стратегических Служб Билла Донована, Стросс знал, что слухи о лагерях смерти — а не обычных исправительно-трудовых лагерях — появились еще в 1942 году. Именно тогда от европейских еврейских организаций поступили первые сведения об уничтожении 100 000 евреев из гетто Варшавы и Лодзи. Но двое бежавших из Освенцима заключенных поведали о том, что видели своими глазами, в доказательство они принесли похищенные из лагеря документы с именами, цифрами, описанием поставленного на поток конвейера массового уничтожения. И все самые страшные опасения подтвердились.

За овальным столом сидели президент Рузвельт, военный министр Генри Стимсон, министр финансов Генри Моргентау, глава разведки и начальник Управления Стратегических Служб (УСС) Уильям Донован и его сотрудник капитан Стросс. Участники совещания обдумывали поступившую информацию, пытаясь оценить ее значение. Было очевидно, и это тревожило больше всего, что концлагерь стремительно расширялся и темпы уничтожения людей в газовых камерах нарастали. Еженедельно там убивали тысячи и тысячи людей.

— И это лишь один из многих лагерей смерти, — угрюмо произнес Моргентау, сам еврей, выходец из влиятельной семьи нью-йоркских банкиров. Это благодаря ему донесение о спасшихся заключенных попало прямо на стол к президенту. — Есть данные о десятках лагерей, где сразу после прибытия в газовых камерах умерщвляются целые семьи. Да что там семьи, целые города.

— Что мы можем предпринять, джентльмены? — Рузвельт озабоченно посмотрел на сидевших за столом. Шел третий год кровопролитной войны, скоро должна была начаться высадка союзников в Европе, кроме того, ему предстояло решить, баллотироваться ли на четвертый срок, да и тяжелая болезнь прогрессировала. Все это сказывалось на президенте, но голос его был по-прежнему тверд. — Мы не можем спокойно наблюдать за этими преступлениями.

— Еврейский конгресс и Комитет по делам беженцев призывают нас уничтожить лагерь с воздуха, — высказался министр финансов. — Мы больше не имеем права сидеть сложа руки.

— И чего мы этим добьемся? — поинтересовался Генри Стимсон. Он служил в двух предыдущих администрациях, потом вышел в отставку, но вернулся, чтобы работать в правительстве Рузвельта в качестве военного министра. — Кроме того, что от бомбежек погибнут невинные заключенные. Наши бомбардировщики с трудом дотянут до цели и обратно при полной боевой загрузке. Мы понесем значительные потери — накануне предстоящих событий, когда на счету каждая машина.

Был май 1944 года, и среди коллег Стросса ходили слухи о последних приготовлениях к наступлению в Европе.

— Можно хотя бы нарушить их планы, — не сдавался Моргентау. — Разбомбить железнодорожные пути, по которым туда доставляют заключенных. По крайней мере, это замедлит скорость истребления людей.

— Бомбардировщики будут по ночам летать над Европой и наносить точечные удары по железнодорожным путям? И сколько, вы говорите, там еще лагерей? — Стимсон не скрывал скептицизма. — Я считаю, господин президент, самое лучшее, что мы можем сделать для этих несчастных, так это как можно скорее начать наступление и освободить их. Плохо подготовленные рейды их точно не спасут, таково мое мнение.

Президент тяжело вздохнул и снял очки в стальной оправе. Глубокие морщины вокруг глаз свидетельствовали о незавидной судьбе человека, вынужденного учитывать разнонаправленные интересы. У Рузвельта было много друзей среди евреев, и все они взывали к решительным мерам. В его администрации вообще работало беспрецедентное количество представителей этой нации. Будучи человеком гуманным и сострадательным, всегда готовым встать на защиту простых людей, он был потрясен зверствами, о которых говорилось в донесении, лежавшем у него на столе. За все время войны ему не сообщали ничего более ужасающего, даже когда речь шла о трагических потерях американских войск на Тихом океане или о морских конвоях, затонувших на пути в Британию.

Но Рузвельт был реалистом. Он понимал, что военный министр прав, слишком многое поставлено на карту. К тому же, если он пойдет на четвертый срок, ему придется считаться с влиятельным антиеврейским лобби, которое вряд ли одобрит гибель солдат, целенаправленно посланных спасать еврейское население.

— Генри, я знаю, как вам тяжело, — он положил руку на плечо министра финансов. — Нам всем сейчас нелегко, поверьте. Но вернемся к тому, ради чего мы тут собрались, джентльмены. Спецоперация. Как она называется? «Сом»? — он повернулся к начальнику УСС бригадному генералу Доновану. — Билл, доложите, есть ли надежда на ее успешное завершение?

Цель операции «Сом», возглавляемой Строссом и известной лишь немногим избранным, заключалась в том, чтобы тайно вывезти из Европы одного человека — польского еврея, чья роль в благоприятном исходе войны, по словам советников Рузвельта, могла оказаться решающей.

Еще в 1942 году стало известно, что в Варшаве некоторые обладатели латиноамериканских паспортов смогли воспользоваться особыми привилегиями и покинуть Европу. За несколько месяцев сотни польских и голландских евреев получили поддельные парагвайские и сальвадорские паспорта. Часть из них, оказавшись во Франции, была интернирована в центр временного содержания в деревушке Виттель, пока немецкие власти проверяли их бумаги. Однако как бы немцы ни сомневались в подлинности этих документов, они не могли позволить себе вызвать недовольство нейтральных латиноамериканских государств, чьи авторитарные правители в целом симпатизировали гитлеровскому режиму. Как и почему беженцы смогли получить паспорта, которые антифашисты приобрели в парагвайском и сальвадорском посольствах в Берне, оставалось неясным. Также никто не знал, каким образом американские агенты умудрились передать эти документы объекту спецоперации, проходившему под кодовым именем «Сом», и членам его семьи. Поначалу казалось, что вывезти объект из Европы будет вполне возможно. Дважды готовили транспорт — из Голландии и из Франции. Но каждый