черноволосый, черноглазый, с крупным носом, говорящий с акцентом, молодой мужчина.

— Ты что творишь, да? Ты такой добрый или глупый? Зачем работаешь за него? С твоими мозгами, да?! Ты должен быть начальником, а не этот…! — с негодованием проговорил Гоги Абашидзе.

— Я ему задолжал крупную сумму, — невозмутимо ответил Азаров.

— Вах! Ты что… занимал у него на спортивный комплекс «Лужники», да? — изумленно протянул грузин. — А то, что он у тебя увёл твою женщину, — в сумму погашения долга не входит, да?

После последних слов коллеги, Азаров померк, но нашёл в себе силы с достоинством ответить:

— Увести можно козу со двора, а человек сам принимает решение, как ему поступить. Прошу прощения, — добавил он, недружелюбным взглядом обведя коллег, — но мне пора, — работы, как вы слышали, предстоит сделать ещё много. До свидания. — Кивнув на прощание, он покинул помещение.

За Германом потянулись к выходу и все сотрудники, но Гоги преградил им дорогу.

«Куда, геноцвале, давайте поговорим, — сверкая чёрными глазами, обводя коллег возмущённым взглядом, заговорил он. — Совесть есть, да? Он к нам как друг: в работе помогает, подменяет, когда заболеем. А когда нас, пятерых, прыжкам с парашютом учил, то возился, как с детьми малыми, иная мать так со своим дитём не возится. А мы?

— Что мы? — со смешком отозвался круглолицый белокурый мужчина с плутоватыми серыми глазами. — Ну… помогает он нам, но как?! К нему подходишь, он даже не глянет на тебя, словно ты — никто. Сидит, уткнувшись в компьютер, руку протянет и ждёт, когда ты ему флэшку положишь. Работу сделает, флэшку — на стол. Всё! Просто робот какой-то, а не человек.

— А ты хотел, чтобы он тебе ещё спасибо сказал за свой труд? — возмутилась хорошенькая голубоглазая девушка.

— Все согласны с Борькой? — резко спросил Гоги с необычным для него жёстким выражением лица.

Ответом ему было полное молчание.

— Молодцы, геноцвале! Значит так, я тут подсчитал, сколько стоит помощь «робота» каждому из нас. Так что? Платить будем сейчас или ещё подождём?

Недоумённая тишина повила в воздухе после слов всегда весёлого балагура Абашидзе. Всех удивило не столько то, что сказал их товарищ, а то как он это сделал.

— Что притихли? — продолжал говорить Гоги. Его черные, как угли глаза, потемнели, а лицо побелело, не оставив на нём ни кровинки. — Роботу, по — вашему, платить не надо! Он — машина! А мы — люди, да? Нет, мы — дикие звери, что собрались из разных стай, и нам наплевать друг на друга, лишь бы свой кусок урвать. Для этого можно и загрызть того, кто рядом. Так, да? — возмущённо прокричал последний вопрос Абашидзе, перейдя на фальцет, и едва не сорвав голос.

V

Азаров возвращался домой с тяжёлым сердцем. Встреча с существом из потустороннего мира, назвавшимся его отцом, взбудоражила молодого мужчину. На улице стояла непроглядная темень, словно за время, что он находился в офисе, лето сменилось поздней осенью. Небо заволокло тучами, заморосил неприятный мелкий дождь. Подходя к дому, на окраине города, где он снимал квартиру, Герман услышал грязную ругань и увидел дерущихся пьяных мужчин. Из открытого окна, откуда-то сверху, визгливо кричал женский голос, обвинявший какого- то Ваську во всех смертных грехах. В голову пришла мысль: «Зачем жить, если так бездарно тратить жизнь?».

Войдя в квартиру, он, рухнув в кресло, прикрыл глаза. Полная луна, разорвав ярким светом тучи, заполнила комнату. Послышался необычной красоты нежный перезвон колокольчиков. Это не был обычный звук инструментов. Герману казалось, что сами живые цветы, стоящие в вазе устроили волшебный концерт. Он с трудом поднял отяжелевшие веки. Прямо перед собой, в ореоле сверкающего серебристого света, он увидел очень красивую девочку — подростка с прекрасными карими глазами в сияющем белом одеянии.

Он ещё не успел осмыслить происходящего, как его губы произнесли: «мама». Её улыбка и глаза сказали ему, что он не ошибся.

— Ты ангел? — еле двигая языком, спросил Гера

— Да, сынок, — ласково заговорила ангел мелодичным голосом, — Я пришла сказать: «Береги душу. Не страшись потерять тело. Оно тленно. Всё равно наступит час, и оно начнёт стареть и разрушаться. Душа вечна, она…», — ангел умолкла и испуганно встрепенулась. Кинув на сына прощальный взгляд, полный материнской любви, она исчезла. И, сквозь замирающий перезвон колокольчиков до него донеслись её слова: «Береги душу, сынок!».

В комнате вновь потемнело, и вместе с запахом серы её стал заполнять удушливый желтоватый туман. Появившийся из него тот, кто назвал Германа своим сыном, молча застыл посреди комнаты. Подобно собаке, он стал обнюхивать воздух. «Неужели, — бормотал он себе под нос, — сама спустилась на землю? Не сидится ей в своих райских гущах! Жаль, сбежать успела».

Поймав взгляд сына, он придал лицу радостное выражение.

— А я, как и обещал, к тебе, мальчик мой, — произнёс он радушно.

— Признаюсь, скучал. Жажду нагнать упущенные дни и годы нашей разлуки. И, как отец, многому тебя научить. Сам ты, с бабкиным воспитанием, никогда не сможешь продвинуться по служебной лестнице, стать богатым и счастливым. Итак, что нужно для этого? Пустяк! Чуть- чуть подправить твою душу. Ты добровольно мне её отдаёшь, её слегка подчистят, и тут же тебе вернут. Всё. Ты в шоколаде: богатый и счастливый.

— Как же тело будет без души, умрёт? — поинтересовался Герман.

— Мальчик мой, мир, где я нахожусь, живёт по иному времени. Ты даже моргнуть не успеешь, как всё случится. Решай, я жду.

— Я подумаю, и дам тебе ответ в воскресенье. Скорее всего, я приму твоё предложение, — устало ответил Герман.

— Я понимаю тебя, мой мальчик, отдыхай, — прохрипел в ответ радостный голос. — В воскресенье я у тебя. Прощай.

VI

Едва успел развеяться туман, как в дверь позвонили. На пороге с белозубой улыбкой во весь рот стоял Гоги, а за ним, смущённо переминаясь с ноги на ногу, толпились коллеги. У каждого под мышкой торчал ноутбук, а в руках они держали целлофановые пакеты с едой. Никогда ещё маленькая однокомнатная квартира не принимала столь шумных и весёлых гостей. Женщины, их было в отделе всего трое, забрав у мужчин пакеты, отправились на кухню. Среди них была стройная девушка с большими голубыми глазами, устроившаяся на работу в концерн несколько месяцев назад. Это была Лена Уварова, та сама девушка, с которой начал встречаться в институте Герман. На работе Лена сторонилась его, никогда не обращаясь за помощью. Азаров тоже избегал её. Вид девушки вызывал у него непонятное стеснение в груди и тоску по минувшим счастливым и беззаботным студенческим годам.