— Возможно, я и раньше ничего не видел, — сказал Ганс, потирая бедро. Он причмокнул, понукая своего коня. — Прости, что я испугал тебя. Мы видели только длинный путь, оставшийся у нас за спиной. Судя по всему, там нет ничего. Только.., песок. — Последнее слово он произнес с нескрываемым отвращением.

— Не надо просить прощения, Ганс. Не пытайся быть героем и скрывать что-то от меня, «ради моего собственного блага» или ради чего-либо другого. Хорошо? Я не из тех женщин, которые пугаются всего на свете. Если что-то тревожит тебя, дай мне знать об этом, ладно? Не надо ничего от меня скрывать.

Ганс молча кивнул в ответ. Мигнариал не смогла удержаться и вновь кинула быстрый взгляд назад. Ничего…

— Сперва ты что-то заметил, а теперь мы видим долгий путь, оставшийся у нас за спиной, не более. Мне это не нравится!

Гансу это тоже не нравилось, но он предпочел умолчать об этом. Вместо этого он сказал:

— Ну, я же говорил, что мне показалось. Помнишь, нам рассказывали, что солнце и песок могут сыграть с нашим зрением странные шутки?

— Да. И мне еще говорили, что некоторые предметы могут быть сначала видны, потом не видны, а потом…

— Хватит! — Ганс встряхнул головой. — О бог мой, Отец Илье! Только не это, только не колдовство! О боги, как я ненавижу колдовство!

В течение нескольких минут они ехали молча, и Мигнариал пыталась придумать какую-нибудь иную тему для разговора. Ах да, вспомнила она, в разговоре промелькнуло кое-что интересное.

— Кажется, ты говорил мне что-то о краже тыквы? — спросила она.

Он резко повернул голову и устремил на нее взгляд своих полночно-темных глаз.

— Что? Ты украла тыкву? — Он склонил голову набок. — Разве? Хотя.., это было бы неплохо, особенно если ее как следует приготовить. А ты ее действительно украла?

— Да нет же, не я! Ты! Ты говорил об этом перед тем, как мы остановились и ты оглянулся. Ну помнишь, мы разговаривали, и ты упомянул о том, что помнишь свою жизнь на протяжении семнадцати лет, а до этого.., что-то там о краже тыквы…

— А, это! — Смуглое лицо Ганса озарилось улыбкой, мимолетной, словно проблеск солнца в ненастный зимний день. — Не тыкву. Смокву. Смокву, — раздельно произнес он, отводя глаза от лица Мигнариал. Его голос стал глубоким и задумчивым, когда те далекие события вновь ожили в его памяти. — Я уронил ее, когда он погнался за мной.

Убедившись, что на лице не осталось ни малейшего следа недавних слез, Мигнариал вопросительно посмотрела на Ганса.

— Кто погнался за тобой? Я не понимаю. Что могло случиться с таким.., сколько лет тебе тогда было?

Ганс хмуро зыркнул в ее сторону, но когда он увидел обращенный к нему взгляд девушки, то раздраженное выражение на его лице сменилось слабой, почти извиняющейся улыбкой. Для Ганса, прозванного Порождением Тени, это было весьма необычно.

— Понимаешь, это первое, что я помню. Мне тогда было пять лет.., или три, или четыре… Я потратил немало времени, чтобы подсчитать, сколько прошло с тех пор, и насчитал семнадцать лет. Ну, приблизительно семнадцать. В общем, я тогда был маленьким. Совсем маленьким, ребенком. И я хотел есть. Я очень долго хотел есть. Мне казалось — целую вечность. Что такое вечность для маленького ребенка? Мой желудок уже даже не был пуст, он попросту сжался в комок, завязался в узел. Очень тугой узел — до боли. Я ходил по Базару, и мне казалось, что вокруг меня великаны ростом в одиннадцать футов.

Ганс слабо взмахнул рукой, словно пытался отогнать воспоминания, причинявшие ему страдание.

— А я был где-то внизу, среди навесов и прилавков, и люди возвышались надо мной, как башни, и все время двигались, двигались, толкались… Мне казалось, что вокруг меня миллионы ног, целый лес ног. Одни только ноги, а глаз нет. Не было глаз, никто не видел меня. Меня вообще словно бы не замечали. А когда замечали, то не обращали внимания. Подумаешь, какой-то невзрачный оборвыш бродит по Базару. Быть может, все думали, что я ищу свою мать. Ха! Я искал вообще кого-нибудь. Кого-нибудь, кто накормит меня. Скажет мне пару слов, погладит меня по голове.., мне и этого бы хватило. — Теперь Ганс говорил иным голосом — негромким, печальным и по-мальчишески ломким. На Мигнариал он не смотрел.

Мигнариал прикусила губу до боли.

— В общем, я уже привык к тому, что никто меня не замечает, и тогда я подошел поближе к одному прилавку и медленно-медленно протянул руку к фруктам, которые лежали на нем. В груди у меня все сжималось. А потом я дотронулся до смоквы и схватил ее. Она была огромной и спелой с виду, и я на ощупь почувствовал, какая она огромная и сочная и.., действительно спелая. А потом мне пришлось удирать от демона.

Мигнариал моргнула, с трудом проглотила вставший в горле комок и произнесла:

— От.., демона?..

— Да, конечно, это был просто мужчина. Теперь я это знаю. Но тогда! Тогда он показался мне демоном девятнадцати футов ростом. Он погнался за мной, и я думал, что он съест меня за то, что я украл смокву с его прилавка. Хотя теперь я полагаю, что это был даже не его прилавок.

Мигнариал сглотнула и почувствовала, как глаза ее вновь наполняются слезами.

Взгляд Ганса был устремлен прямо вперед, в никуда. Мигнариал понимала, что если бы даже там было на что смотреть, то Ганс этого попросту бы не увидел. Сейчас он не видел ничего вокруг себя — его глаза были устремлены в глубины памяти.

— Я так ясно помню тот день, до малейших подробностей… Хочешь, я скажу тебе, во что был одет тот человек?

— Ганс… — Голос Мигнариал был едва различим. Она слышала дрожь в своем голосе, но Ганс, судя по всему, не заметил этой дрожи. Сейчас Ганс находился не здесь. В ином месте, в ином времени.

— У него была большая черная борода и огромный красный нос. Его здоровенные ножищи были обуты во что-то вроде желтых сандалий. Стоял конец весны или начало лета, я в этом уверен, потому что я был одет довольно легко, но мне не было холодно. К тому же на рынке уже продавали фрукты. Ноги у него были толстыми и ниже колена густо поросли волосами, а выше колена их прикрывала туника цвета подгоревшей каши. А его ладони напоминали лопаты. Огромные волосатые руки тянулись ко мне, и пальцы на них были величиной с огурцы. Я бежал, я натыкался на людские ноги, я падал и продолжал бежать — просто бежать, куда глаза глядят. Он мчался за мной и орал во всю глотку. Смоква! Всего лишь смоква, жалкая смоква… Потом я ударился об угол прилавка и выронил смокву из рук. Я даже не откусил от нее, а ему она и вовсе не была нужна. Ему, наверное, даже я не был нужен. Этот здоровенный тип просто развлекался, пугая маленького бездомного мальчишку.

«А может быть, хотел схватить и продать его», — подумала Мигнариал, глотая слезы. Ганс и сам не заметил, как изменился его голос. Он как будто вновь стал тем маленьким мальчиком, убегающим от огромного демона и обмочившим от испуга штанишки.