— Конечно, знаю. Какая жалость. Я ужинала… не дома. Хотелось бы мне с ней поболтать. Я ей позвоню, — сказала Лорна. — А тебя можно надеяться там увидеть?

— Боюсь, нет. Но еще увидимся. — Он дружески кивнул. Затем, к раздражению Лорны, вместо того чтобы уйти, снова подошел к Джин, которая разговаривала с другими сестрами.

— Прошу прощения, сестра, — извинился он. — Мама попросила меня передать приглашение моей родственнице, и я не успел сказать вам, что с пятницы меня не будет: уезжаю на конференцию в Эдинбург. И не вернусь до понедельника, хотя в пятницу утром буду еще на месте. Хочу сказать вам кое-что относительно ребенка, который поступит завтра…

Они вместе пошли к выходу. Дорна смотрела им вслед, и ее слегка раскосые глаза с длинными ресницами сузились от недобрых мыслей. Да, она ревновала Блейра и испытывала к Джин все более сильную неприязнь. Если кто-то не заметил растущую последнее время внимательность Блейра к сестре Кемпбелл, то Лорна это определенно заметила.

— Коварное ничтожество! — злобно думала она. — Подлизывается к нему! Как подлизывалась к матроне, чтобы опередить всех и получить повышение!

То, что она сама приложила немало усилий, чтобы занять свое нынешнее место, конечно, совсем другое дело. Ей помог и Блейр, слегка удивленный ее настойчивостью. Он и не подозревает, что если бы не возможность чаще его видеть, Лорна давно признала бы свой выбор профессии ошибочным. Прежде чем поступить в больницу Св. Катерины, она работала в модной частной лечебнице. И только узнав о том, где будет работать Блейр, решила, что должна «приносить больше пользы» в большой больнице, как она объяснила матроне. В больнице как раз не хватало персонала; и еще помогла рекомендация одного Большого Человека, которому нравилась привлекательная сестра и который находил ее работу с пациентами (обычно мужчинами) вполне удовлетворительной. Во всяком случае она оказалась здесь, и ее полную непригодность к работе с детьми, к счастью, заметили пока только другие сестры.

Блейр всегда нравился ей, а она относилась к тому типу молодых женщин, которые, захотев чего-нибудь, всегда добиваются своего, к каким бы способам ни приходилось прибегать. В ее чувстве к Блейру не было ничего романтического; она принадлежала к тем современным девушкам, которые не считают любовь такой уж обязательной для увлечения, и у нее было немало подобных увлечений. «Любовь» для нее означала просто сильное физическое влечение; а брак связывался прежде всего с различными материальными соображениями. Троюродный брат? Ну и что, бывает, и двоюродные женятся на кузинах… Она лелеяла мысль стать женой преуспевающего, приобретающего известность хирурга. Мысленно она уже видела, как направляет его, подталкивает, заводит престижные знакомства и наконец становится леди Марстон: ведь Блейр достаточно умен, чтобы достичь вершин в своей профессии. Конечно, если рядом с ним будет такая женщина.

То, что он может их достичь без ее помощи или что у него могут быть совсем иные стремления, Лорне и в голову не приходило. Она бы очень удивилась, если б узнала, что рыцарское звание[3]— такая желанная цель в ее глазах — меньше всего интересует Блейра Марстона. Он думал только о работе, которая составляла главный интерес его жизни.

И вот на дороге, по которой шла Лорна к намеченной цели, неожиданно появилась Джин Кемпбелл. Лорна видела, что Блейр проявляет все больший интерес к девушке — которая и в подметки не годится ей, Лорне. Естественно, Лорна посчитала: Джин сознательно расставляет ловушки; и это приводило ее в ярость.

Ей не приходило в голову, что от девушки, на которой он захочет жениться, Блейр ждет совсем не того, что способна дать Лорна… Во всяком случае, она бы последней заподозрила это.

1

Днем в четверг Джин сидела в своем кабинете и занималась множеством бумаг. Это занятие всегда заставляло ее с сочувствием вспоминать жалобы своей предшественницы на обилие документов и прочих бюрократических формальностей, которые занимают так много времени и оставляют его слишком мало на то, что сестра О'Рурк считала главным долгом медиков и чему учила своих подчиненных.

Работая свыше положенных часов, Джин умудрялась держать все дела в порядке, но в эту неделю работы было больше обычного, поэтому она использовала середину дня — свои свободные часы, чтобы наверстать упущенное.

Однако почему-то ей трудно было сосредоточиться и еще труднее избавиться от скверного настроения, которое в последнее время стало слишком частым.

Она знала, что в том, что касается работы, может быть спокойна: только вчера Марстон заметил, что за последний месяц из «Золушки» выписалось необычно большое количество выздоровевших детей. С тех пор как он в тот первый день познакомился с темноволосой, с негромким мягким голосом девушкой и убедился в ее желании стать детской медсестрой, Марстон стал больше интересоваться проблемами «Золушки». Девушка представила единственную рекомендацию — от старшей сестры одной из больниц на Севере. Мисс Стирлинг написала, что Джин Кемпбелл — очень заботливая и добросовестная и что она предпочла бы сохранить ее у себя, а не рекомендовать другим. Она сочла нужным добавить, что у девушки во всем мире никого нет и что ее отец был священником на одном из Гебридских островов, где живет ее единственный родственник. Ей нечего сказать о молодой сестре, кроме самого хорошего; она может только утверждать, что девушка рождена для избранной ею профессии.

Первая же беседа с Джин склонила чашу весов в ее пользу, и Марстон никогда не жалел о принятом решении.

А теперь вот сестра Кемпбелл думала, не лучше ли для душевного спокойствия отказаться от всего, чего она достигла с такими усилиями, уйти из больницы, к которой так привыкла, и где-нибудь в тяжелой работе на новом месте попытаться убежать от того, что — видит Бог — принесет ей только страдания… Совсем недавно она начала было верить, что прошлое осталось позади, но теперь тень его снова грозит омрачить ее жизнь.

Ручка выпала из пальцев, девушка смотрела на бумаги, но ничего не видела. Потом со вздохом встала и, подойдя к окну, посмотрела вниз, на больничный двор.

Она стояла так несколько минут, пока негромкий стук в дверь не заставил ее повернуться. В ответ на ее: «Войдите» — дверь открылась, на пороге стоял Блейр Марстон.

— Я вам помешал?

— Вовсе нет. Входите. — Услышав собственный голос, она испытала облегчение: голос звучал совершенно нормально.

— Мне захотелось переброситься с вами несколькими словами перед завтрашним отъездом, — сказал Марстон. — Я вернусь только в понедельник через неделю.

— Вы будете так долго отсутствовать? — Слова сорвались, прежде чем она успела их сдержать.