тут, шевелить усами,

Пока погода добрая стоит,

Пора бы собираться нам на саммит.

Там добрая попойка предстоит.

**

Но только вышли кумовья наружу,

Как месяц с неба тотчас же пропал.

Паскудный бес дорогу им завьюжил,

А сам опять до бабы поскакал.

**

У Чуба несколько побольше масса,

И вьюга не подняла этот груз,

А хилого, субтильного Панаса

Трепало, как Макрона профсоюз.

Оксана

А в это время Чубовская дочка,

В своих волосьях ленты теребя,

Сидела и глядела в одну точку,

Ну, в зеркало глядела на себя.

**

Ей в общем, пофиг было, что творится

И в мире, и конкретно за крыльцом.

Она перебирала свои лица

И выбирала нужное лицо.

**

Тут в горницу вошёл крутой верзила,

Не скрипнув ни одной из половиц,

И с нежным умилением дебила

Стал наблюдать примерку её лиц.

**

Когда ж она позировать устала,

То наконец увидела в дверях

Фигуру онемевшего амбала,

Порозовела и сказала: “Ах!”

Вакула

А он так скромно потупился сразу,

Потом зачем-то посмотрел в окно

И произнёс задумчивую фразу:

“Ночь – это как бы день, только темно”.

**

– А что, кузнец, скажи-ка, хороша я? –

Спросила, когда схлынул первый шок,

На мне лежит ответственность большая –

Мне нужен побогаче женишок.

**

Вакулий слыл в Диканьке нелюдимом,

Кузнец, маляр, боксёр-тяжеловес.

Селяне обходили его мимо –

В карман за словом долго он не лез.

**

“Чем меньше женщину мы любим”, – произнёс он,

Тем больше меньше мы её чем тем“.

С подобного словесного поноса

С Оксаны крыша съехала совсем.

**

– Со мною столь изысканным манером

Ты более общаться не моги.

Лети-ка ты в столицу, станешь мэром,

А заодно купи мне сапоги.

Голова

А чёрт за ведьмой по небу гонялся,

Потом опять загнал её в трубу

И чем-то долго с ней там занимался,

Но слышно было только Бу-Бу-Бу.

**

А вскоре Тук-Тук-Тук раздалось в хату.

Ну тут, понятно, стресс, понятно, шок.

Засуетился Дон Жуан рогатый

И очень быстро спрятался в мешок.

**

Хозяйка, ночью ведьма, днём Солоха,

Услышав непонятные слова,

Подумала: “Ну принесло же лоха”,

Но оказалось, это Голова.

**

Случится же на Рождество такое.

А он ведь не в соседней хате жил,

Он в Белой Хате числился Главою,

Хоть с головою не всегда дружил.

**

Издалека, наверно, добирался,

Спешил, бедняга, из последних ног,

Всё по пути о трапы спотыкался,

Сказал: “Hello” и рухнул на порог.

Дьяк

А у Солохи был надёжный принцип –

Быть безотказной для любых мужчин.

Чтоб каждый сам себе казался принцем

И полагал, что он у ней один.

**

А её формы были столь упруги,

Что распирали тонкое сукно,

А потому все козаки в округе

Слетались словно мухи на … вино.

**

И вот проказница едва успела

Засунуть в подвернувшийся мешок

И Голову, и остальное тело,

Как снова кто-то прётся на порог.

**

Мужик – кобель. Женатый, неженатый,

Он в полигамном климате живёт.

Да пусть он будет хоть генсеком НАТО,

Он всё равно налево завернёт.

**

А дьяк, особа в звании духовном,

Казалось бы, святая простота,

И тот с Солохой задышал неровно

И стал хватать за разные места.

**

Да только снова стук раздался в хате,

И дьяк в мешок сховаться поспешил

Узнал бы его шеф, отец Кондратий,

И сана, и девичества б лишил.

Эпилог

И всё, как прежде, повторилось тупо,

Пришёл потенциальный женишок,

И не успевши толком снять тулупа,

Он сразу же отправился в мешок.

**

И так могло бы дальше продолжаться,

Халява для иных – родная мать.

Да только время в хате прибираться

И разных паразитов выгонять.

**

В политике есть люди, что не жалко

Им персональный выделить мешок,

Потом – на историческую свалку.

Тогда всё в мире будет хорошо.

**

И наконец ещё такая малость –

Как Николай Василич был бы рад,

Когда б его Диканька оставалась

Такой, как два столетия назад.