– Вот мило! – воскликнул лорд Уорбертон. – Вам-то уж никак не пристало корить ближних за богатство.

– Это почему же? Потому что я банкир? – спросил старик.

– Отчасти, если угодно, но главным образом потому, что вы располагаете – не станете же вы отрицать этого – огромными средствами.

– Отец не так уж богат, – сказал, словно защищая старика, его сын. – Он роздал кучу денег.

– Что ж, он раздавал собственные деньги, – сказал лорд Уорбертон, – а это лишь подтверждает, что их много. Тем, кто занимается благотворительностью, не приходится упрекать других за любовь к удовольствиям.

– Отец очень любит получать удовольствия… доставляя их другим. Старый джентльмен покачал головой.

– Я отнюдь не настаиваю на том, что доставил много удовольствия своим современникам.

– Дорогой отец, ты слишком скромен!

– Однако, милый Ральф, вы тоже шутник, – сказал лорд Уорбертон.

– Слишком много вы шутите, молодые люди. Отними у вас ваши шутки, с чем вы останетесь?

– К счастью, в мире всегда есть над чем шутить, – заметил его некрасивый сын.

– Ты так думаешь? А по-моему, дела принимают весьма серьезный оборот. Когда-нибудь, молодые люди, вы в этом сами убедитесь.

– Чем хуже дела, тем больше поводов для шуток.

– Как бы ни пришлось смеяться сквозь слезы, – возразил старик. – Я убежден, что мы живем в канун великих перемен и, увы, не все они будут к лучшему.

– Вполне согласен с вами, сэр, – заявил лорд Уорбертон. – Я более чем уверен, что нас ждут большие перемены и всяческие неожиданности. Поэтому мне так затруднительно воспользоваться вашим советом. Помните, на днях вы сказали, что мне нужно к чему-нибудь «привязаться». Не знаю, стоит ли привязываться к тому, что в любую минуту может взлететь на воздух.

– Привяжитесь к хорошенькой женщине, – сказал его приятель. – Чего только он не делает, чтобы влюбиться! – добавил он, обращаясь с этим пояснением к отцу.

– Хорошенькие женщины весьма воздушны: их сдует первым порывом ветра, – сказал лорд Уорбертон.

– Ну нет, вот уж кто прочно стоит на земле, – откликнулся старый джентльмен. – Их не коснутся ни социальные, ни политические бури, которых я опасаюсь.

– Вы хотите сказать, они неистребимы? Что ж, превосходно! Завтра же уцеплюсь за одну из наших дам и навяжу себе на шею… как спасительный балласт.

– Женщины – это наша опора, – промолвил старик. – Разумеется, хорошие женщины. Потому что среди них бывают разные. Найдите хорошую женщину, женитесь, и жизнь ваша станет намного интереснее.

Минутная пауза, последовавшая за этими словами, говорила, должно быть, о том, что внимавшие старому джентльмену слушатели отдавали должное его великодушию, поскольку ни для его сына, ни для гостя не было тайной, что собственный его матримониальный опыт не увенчался успехом. Однако, как выразился старик, среди женщин «бывают разные», и в этой оговорке, возможно, заключалось признание, в ошибке, хотя, разумеется, молодые люди не посмели бы заметить вслух, что его избранница не принадлежала к лучшим представительницам своего пола.

– Если я правильно понял вас, сэр, женившись на интересной женщине, я сам смогу обрести в жизни интерес? – спросил лорд Уорбертон. – Но ваш сын представил меня в неверном свете – я вовсе не собираюсь жениться, хотя, кто знает, может быть, интересная женщина сумела бы изменить мою судьбу.

– Хотел бы я видеть эту интересную женщину. Ваш идеал, так сказать…

– Увидеть идеал, мой друг, невозможно. Особенно столь возвышенный и воздушный, как мой. Я сам был бы счастлив его увидеть – тогда для меня многое бы прояснилось.

– Влюбляйтесь в ту, что понравится, только не в мою племянницу, – сказал старый джентльмен.

Сын весело рассмеялся.

– Лорд Уорбертон решит, что ты хочешь его заинтриговать! Ах, отец, ты живешь с англичанами тридцать лет и усвоил многое из того, что они говорят, но ты так и не усвоил, что о многом они умалчивают.

– Я говорю, что хочу, – отозвался старый джентльмен с присущим ему благодушием.

– Не имею чести знать вашу племянницу, – сказал лорд Уорбертон. – И, кажется, впервые о ней слышу.

– Это племянница моей жены. Миссис Тачит везет ее с собой в Англию.

– Моя мать, как вам известно, – пояснил Ральф, – провела зиму в Америке и едет домой. Она написала нам, что встретила свою племянницу и пригласила ее погостить.

– Вот как… Ваша матушка очень добра, – сказал лорд Уорбертон. – А что, юная леди из породы интересных женщин?

– Мы знаем о ней не больше вас. Моя мать не любит длинных посланий и шлет нам только телеграммы, а расшифровывать их – нелегкое дело. Говорят, женщины не умеют составлять телеграммы, но моя мать вполне овладела искусством писать сжато. «Жара ужасно утомлена Америкой тчк возвращаюсь Англию племянницей первом пароходе пристойной каютой». Это ее последняя криптограмма, а до этого была еще одна, где, кажется, впервые упоминалась племянница. «Переехала отель наглый коридорный пишите упомянутому тчк забрала дочь сестры умер прошлым летом зпт еду Европу две сестры вполне самостоятельно». Над этим посланием мы с отцом до сих пор ломаем себе головы, ведь толковать его можно и так и этак.

– Одно, впрочем, ясно, – заметил старый джентльмен. – Коридорный получил отменный нагоняй.

– Я даже в этом не уверен – поле боя осталось все-таки за ним. Сначала мы думали, что речь идет о сестре коридорного, но упоминание о племяннице в следующей телеграмме говорит скорее за то, что имеется в виду кто-то из родственников. Потом мы гадали, что это за две сестры. По всей вероятности, дочери моей покойной тетушки. Но что «вполне самостоятельно»? Или, вернее, кто? И в каком смысле? Тут мы пока не нашли ответа. Относится ли это к молодой особе, которую опекает моя мать, или в равной мере к двум другим сестрам? «Самостоятельно» в моральном или финансовом смысле? Значит ли это, что они располагают собственными средствами или не хотят ни у кого одолжаться, или просто привыкли поступать по своему усмотрению?

– Ну что бы это ни означало, последнее значение здесь несомненно присутствует, – заметил мистер Тачит.

– Вы скоро узнаете разгадку, – сказал лорд Уорбертон. – Когда приезжает миссис Тачит?

– Мы в полном неведении. Как только ей предоставят пристойную каюту, каковой она, возможно, дожидается по сю пору. Впрочем, может статься, она уже высадилась в Англии.

– В этом случае она наверняка послала бы телеграмму!

– Она никогда не посылает телеграмм, когда их ждут, – только, когда этого никто не ждет. Она любит нагрянуть неожиданно – полагает, что поймает меня на чем-нибудь недозволенном. Правда, до сих пор ей не везло, но она не теряет надежды.