Надо отдать должное российскому императору Александру I. Он не испугался грозных приготовлений сильного врага, а решительно объявил французским дипломатам в мае 1811 г., что «не обнажит шпаги первым, но зато последним вложит ее в ножны». Ровно год спустя «правитель слабый и лукавый» выразился еще более конкретно: «Конечно, если император Наполеон решил воевать, то вполне возможно, и даже вероятно, что мы будем разбиты. Но это не будет означать, что он сможет диктовать нам мирные условия. Испанцы вот тоже часто терпели поражения, однако они не разбиты, и они не сдались. К тому же они не так далеко от Парижа, как мы, и у них не тот климат и не те ресурсы, что у нас. Мы не будем рисковать. У нас необозримые пространства, и наша регулярная армия хорошо подготовлена. Ваши французы – народ храбрый, но долгие страдания и суровый климат сломят их сопротивление. Наш климат, наша зима будут сражаться на нашей стороне».

Г. фон Кюгельген. Портрет императора Александра I. Начало XIX в.

Александр I постарался сколотить военный союз против Наполеона: ему почти удалось уговорить прусского короля Фридриха Вильгельма III. Но тот, неоднократно битый «врагом рода человеческого», в самый последний момент поменял политику и даже вступил в соглашение с Бонапартом. Русский «брат» с издевкой написал ему: «Лучше все-таки славный конец, чем жизнь в рабстве!» Александр I помнил о своем полководческом фиаско под Аустерлицем, когда сражение чуть не закончилось для него пленом. Он втайне страдал оттого, что может назваться лишь вторым персонажем в Европе, тогда как мечтал быть первым.

До сих пор историки сомневаются, был ли у Бонапарта четко разработанный план боевых действий против России, если война затянется. (Собирался ли он сразу идти на Петербург и уж тем более на Москву – вот в чем вопрос.) Возможно, поначалу он не хотел вторгаться далеко в глубь российской территории, а надеялся с помощью молниеносного стратегического окружения (не более 20 дней) загнать врага в Гродненско-Слонимский котел и расправиться с ним в генеральном сражении, подобном Аустерлицу, после чего заключить мир, превратив Россию в «послушного вассала». При таком повороте событий Наполеон рассчитывал удушить блокадой своего главного врага – Великобританию и нанести удар по ее заморским владениям. Прежде всего, по Индии, которую он справедливо называл «самым драгоценным камнем в короне Британской империи». Имея в тылу покорную Россию с ее неисчерпаемыми людскими ресурсами, Бонапарт без особого риска мог бросить французскую армию на юг, в индийский поход, о котором давно мечтал – «индийские лавры» Александра Македонского не давали ему покоя.

Прекрасно понимая, что на небогатой съестными припасами русской территории снабжения войск «из-под копыт», как это бывало в предыдущих кампаниях, не получится, Наполеон провел огромную подготовительную работу по обеспечению Великой армии продовольствием. К тому же он не исключал, что, как и испанцы, русские попытаются применить тактику «выжженной земли», следовательно, ему придется сделать ставку на склады-магазины и систему обозного снабжения. Было создано 26 транспортных батальонов с телегами разной грузоподъемности (от 600 до 1500 кг). Но на русских дорогах (как позднее выразился канцлер Отто Бисмарк, «в России нет дорог, а есть направления») вся наполеоновская транспортная система забуксует и встанет! Для обеспечения войск мясом были собраны огромные стада быков и волов, которых собирались гнать вслед за армией. Но прокормить такое количество животных (порядка 200 тыс. голов) без подножного корма было весьма сложно, и приходилось намечать вторжение на теплое время года. И, наконец, каждому солдату полагалось иметь в ранце сухой паек на 24 дня (отсюда исследователи и выводят предполагаемую продолжительность наполеоновской кампании в России), прикасаться к которому можно было лишь после перехода русской границы. Но не успела Великая армия перейти Неман, как в ней начались дифтерит, дизентерия и прочие эпидемические заболевания, обусловленные плохим питанием и чрезмерным скоплением людей на ограниченных территориях.

Масштаб задуманного Наполеоном похода в Россию выходил за пределы даже его феноменальных способностей. Во всех планах русской кампании имелись очень серьезные просчеты: проблемы времени, расстояний и перепадов климата (жара днем и холод ночью) оказались неразрешимы. Рассчитать степень трудности оказалось нереально, даже учитывая злополучную кампанию Карла XII в 1709 г., которую Бонапарт тщательно изучил. Единственный вывод, к которому он пришел: в походе против России ни в коем случае нельзя останавливаться и сомневаться в правильности выбранного направления. В предыдущих кампаниях Наполеону удавалось руководить 200-тысячными армиями, но не на столь огромных территориях и не так сильно удаленными друг от друга. Теперь у него под началом была чуть ли не полумиллионная армия, причем весьма неоднородная по своему составу. Для координации ее деятельности не хватало энергии и воли даже у такого великого полководца. Он физически был не в состоянии следить за выполнением своих планов, а его подчиненные, привыкшие к службе за спиной у гениального патрона, оказались не способны к решительным и самостоятельным действиям. Не будет гармонии – не будет и успеха!

Большинство отечественных историков, опираясь на сохранившиеся секретные документы, полагают, что у России был заранее разработанный и утвержденный императором план военных действий. Позднее известный русский военачальник И. Ф. Паскевич-Эриванский писал: «Против Наполеона трудно устоять в сражении». Поэтому план был рассчитан именно на затяжную борьбу до победы. Очень вовремя вспомнили, как удачно действовал в ходе Северной войны Петр I: со своей армией он методично уходил от решающего столкновения с врагом. Истощив шведов арьергардными боями и всякого рода диверсиями, Петр принял сражение только тогда, когда это было выгодно его численно превосходящей армии под Полтавой, и выиграл его. Сто лет спустя план военного министра Барклая-де-Толли выглядел так: помня горькие уроки Аустерлица и Фридланда, как можно дольше уклоняться от генерального сражения. Это позволит заманить французскую армию в глубь России, а значит, приведет к распылению сил на огромной территории и удалению основной массы войск от продовольственных баз. Секретность этого «скифского» плана была столь высока, что Барклай, уже договорившись с императором, не мог обнародовать принятых решений. Обещая в начале войны своим военачальникам скорый переход в наступление либо генеральное сражение, он при этом вынужден был планомерно отступать в глубь страны, что порождало нервозность офицеров и солдат, а также разговоры о предательстве.