В любом расследовании Соня шла до конца. Именно из-за этого она добилась в журналистике небывалых для ее возраста высот. Соня жила только работой. Иногда она даже сама удивлялась, как это ей все сходит с рук. Она зарабатывала неплохие деньги, и отдавала большую их часть на поиск новой, еще более сенсационной добычи. Она копалась в чужих тайнах и при этом ни разу не попробовала разобраться в собственной жизни, словно папка «Исчезновение отца» хранилась под грифом «Совершенно секретно».

Еще в детском доме она научилась не думать о своем прошлом и родителях. Как только внутренний голос подавал ей тревожный сигнал, Соня мгновенно заменяла воспоминания мыслями о будущем.

Темнело. На душе у Сони было так же промозгло, как и на улице. От долгого сидения без движения она замерзла, ноги совсем окоченели. Шевелиться не хотелось, но надо было вставать и идти. Усилием воли она заставила себя подняться. Минуту Соня постояла у могилы, кинула прощальный взгляд на портрет матери.

Больше она не будет бегать от правды, какой бы страшной та ни оказалась. Пора избавляться от призраков прошлого.

— Ну, где ты ходишь? — капризный голос Павлика в телефонной трубке прозвучал как нельзя кстати, чтобы разрядить мрачное настроение, навеянное долгим сидением среди мертвых.

Соня торопливо шла к выходу. Скупое осеннее солнце, опережая ее, садилось за ближайшие дома. Хотелось поскорее уйти отсюда. Бесчисленные памятники, надгробные камни и полумертвые деревья давили на нее. Соня еле сдерживалась, чтобы не побежать.

— Паш, уже лечу домой. Я не успела переодеться. — От холода пальцы не слушались, Соня с трудом держала в руках мобильный телефон.

— Ну ты с ума сошла, мать! Пропустишь все самое интересное.

— Павличек, это для тебя проходы по красной дорожке самое интересное, а для меня важнее треп пьяных звезд. А на это я уж точно успею.

Павлик и Соня подружились в интернате. Даже не подружились. Скорее Соня взяла над ним шефство. А началось все с того, что она заступилась за Павлика, когда мальчишки в очередной раз избивали его в коридоре. Слабый, худощавый, вечно простуженный белобрысый мальчик… Над ним постоянно издевались такие же несчастные, обозленные на весь мир дети. Эта вечная борьба злых с обиженными была неискоренима. Она расцветала в подобных местах, формируя ущербные личности, калеча и уродуя людские судьбы.

В семь лет оставшись без близких родственников, Соня оказалась в интернате. Первые несколько дней она не разговаривала ни с кем. Просто наблюдала. Животные инстинкты подсказывали ей правильный путь — заняв на первых порах позицию наблюдателя, Соня присматривалась и выбирала себе роль.

О, к тому времени о ролях она знала многое. Все ее семь лет прошли на подмостках театра. Она видела, как мать репетировала, как готовилась к роли, как неуловимо менялась в каждом новом образе. Соня тоже решила играть. Та наивная глупенькая девочка умерла вместе с матерью. Здесь, в интернате, жил совсем другой человек. Безликий, готовый принять любой образ, согласно ситуации: в драке — боец, со взрослыми — скромница, с равными — товарищ. За ней закрепилась репутация непредсказуемой тихони. И так как никто не знал, чего от Сони можно ожидать, ее старались не трогать.

Семилетний Павлик и предположить не мог, что девочки умеют так отчаянно драться. В тот вечер Соня просто шла мимо. Из туалета в комнату. Потом она рассказывала ему, что сначала ей послышались сдавленные стоны, а потом уже она разглядела, что несколько парней ногами бьют кого-то, лежащего на полу. Из-за ног виднелась только белокурая голова. Мальчик не звал на помощь, не просил пощады, не плакал. Он терпел, сжав зубы и только на каждый удар глухо стонал. В этих стонах Соня узнала себя. Она также терпела удары. Зачем кричать, когда каждый сам за себя? А отомстить можно потом, когда враг будет не готов к этому. За Павлика она заступилась не раздумывая. Принялась истошно орать и бить хулиганов. Вроде спокойно шла по коридору, и вот она уже в толпе с диким криком колотит руками без разбору. Им досталось обоим, но Павлика Соня отстояла. А когда на следующий день они появились вместе, стало ясно, что его больше трогать не будут. Зачем связываться с этой «сумасшедшей»?! С тех пор они стали не разлей вода. Павлик ходил за Соней хвостиком, подражал всем ее жестам, повторял все ее слова. Он хотел стать ею — смелой, решительной, отчаянной. Вероятно, отчасти его мечта сбылась. Правда, со смелостью и отчаянием не задалось, но рядом с ним теперь всегда были только сильные мужчины, способные его защитить.

Когда Соню удочерили, они продолжали часто видеться. Павлик приходил к ней в гости. Она вела его в кино на фильмы ужасов, он тащил ее в музеи. Их обоих влекли иллюзии, только Павлик тяготел к миру красоты и изящества, а Соня — к мраку и насилию. Они вместе поступили в институт. Соня всегда умела договориться. Она пробила и ему место на факультете журналистики. Павлик помнил и ценил все, что делала для него верная подруга, и всегда стремился быть ей полезным.

Став завзятым тусовщиком, он изо всех сил принялся устраивать судьбу Сони. Павлик надеялся, что на одной из многочисленных столичных пати она встретит своего олигарха. У него было свое представление о женском счастье с обязательными атрибутами — ослепляющими бриллиантовыми кольцами, дорогими машинами, шикарными курортами и непременной dolce vita.

Тьма окутала город. Казалось, миллионы курильщиков одновременно выпустили клубы дыма. Искусственный желтый свет ослепил улицы и наполнил их фальшивым уютом.

Панорамные окна дорогих ресторанов китайской стеной разделяли город на две части: мир суетливых будней, в которых борются за жизнь горожане и трудолюбивые гости столицы, и праздничный мир холеных, пресыщенных хозяев. Острая грань между ними охранялась как святыня и именовалась модным словом «гламур». Перепутать «гостей» и «хозяев» на этом празднике жизни было невозможно, последние делали все для того, чтобы эту границу не пересекали случайные люди. Профессионалы светской жизни вроде Павлика чуяли гламур за версту.

Вечеринка в ресторане «ДЖК» была приурочена к годовщине Интернет-издания «Best People».

Кульминацией мероприятия должно было стать чествование «самого продвинутого» представителя светской Москвы. На это звание претендовало гораздо больше людей, чем было заявлено в списках. С пяти вечера около ресторана собралась толпа праздных зевак из неравнодушных к блеску гламура. Возбужденных соискателей лучшей жизни сдерживала живая цепь охранников. Каждые две минуты к красной дорожке, которая быстро сделалась бурой от множества прошедших по ней ног, подъезжал очередной автомобиль, и из него выпархивали счастливцы, попавшие на этот праздник жизни.

Павлик стоял у барной стойки. Рядом примостился Гарик, работающий стилистом на фотосессиях для того же издания, что и Павлик. Вместе они едко обсуждали прибывающих гостей.

— Ладно, что ж я сижу! — манерно передернул плечами Павлик. — Надо немного поработать, а то так все собрание пропустишь.

Из внутреннего кармана пиджака он достал ручку и маленькую записную книжку Hermes.