— Здравствуй, дедушка Мазай, — улыбнулся незнакомец и подал удостоверение. — Майор Цыганов… Помните меня?

Физиономия у майора была хорошая, забулдыжная, соответствующая «Запорожцу». На фотографии он был симпатичным молодым человеком…

— Привет, — бросил генерал Дрыгин. — Убей Бог, не помню.

— Три года назад был у вас с рапортом, — напомнил он. — В «Молнию» просился, из наружки…

— В какую «Молнию»? — стал валять дурака дед Мазай, вертя удостоверение. — Которая сверкает, что ли? А я тут при чем?..

— Простите, товарищ генерал, — майор вздохнул и перешел к делу. — Вас так плотно обложили — не подойти. Пришлось здесь останавливать… обстановка меняется каждый час. Возможно, сегодня к вам придут гости.

— Гости — это хорошо, майор! — усмехнулся Дрыгин. — Тут же, на даче, еще не сезон, скукотища пенсионеру… Народ-то хоть приличный, серьезный? А то ведь я незваных-то гостей не очень жалую…

— Серьезный, товарищ генерал, — заверил майор и подал мультитон на цепочке. — Связь с полковником Сычом.

— О, и Сыч здесь! — обрадовался дед Мазай. — Какие птицы вокруг меня закружились! Вот его в гости я бы принял!

— В течение суток попробуем его протолкнуть к вам, — озаботился тот. — Но слишком плотно сидят вокруг другие птицы, товарищ генерал…

— «Горные орлы»?

— Точно не знаю, — смутился майор. — Я ведь так и торчу в наружке… Значит, так: «клопа» они всадили в ваш динамик на втором этаже, а линию радиотрансляции отрезали. Под левым задним крылом вашей машины установили радиомаяк.

— Японский бог! — откровенно возмутился дед Мазай. — Все, труба. Пенсионер! Даже в голову не пришло!

— Сыч просил передать, товарищ генерал, чтобы вы гостей приветили, пощупали, но отправили пока ни с чем, — продолжал майор. — Остальное он все скажет сам при встрече.

— Сыча я в гости приму, — обиделся генерал. — Но что это вдруг он командует? Пощупать… Между прочим, я даже не за штат выведен, а выпнут на пенсию!

— Этого я не знаю, товарищ генерал… Сыч просил.

— Ладно, это мы с ним обсудим.

— У вас оружие есть?

— Обижаешь, начальник…

— Мы контролируем обстановку, — сообщил майор. — Но может сложиться непредсказуемая ситуация. Если что, я буду от вас недалеко. И снайпера с «винторезом» посажу, только чтоб свет не погасили…

Дед Мазай недовольно похмыкал, включил передачу.

— Слушай, майор. А почему я тебе отказал? Когда ты с рапортом?..

— Не знаю, товарищ генерал…

— Ты не знаешь, я не помню… Хорошо, только не стреляйте в мои окна. Я и так не успеваю стекла вставлять!

Дачный городок театральных деятелей напоминал декорацию к спектаклю по абсурдистской пьесе. Около десятка еще не совсем достроенных замков представляли собой чудовищное смешение архитектурных стилей, преобладала английская средневековость, но очень сильно искаженная германской готикой и как бы ретушированная тяжелой мрачностью Корбюзье. Кажется, вкус у начальства Большого театра либо вовсе отсутствовал, либо был сильно испорчен какими-то огромными дармовыми капиталами, которые следовало быстро вколотить в эти каменные мавзолеи, и заодно самоутвердиться в новой социальной среде. Жалованья простого актера хватило бы на два десятка какого-то редкого коричневого кирпича, из которых воздвигались эти виллы, поэтому те, кто пел и танцевал, строили себе неподалеку легкие фанерные будочки, раскрашенные большей частью в голубой цвет. Там среди них и размещалась столярная мастерская — филиал декорационного цеха театра. В прошлом году жена деда Мазая уже заказывала здесь рамы и наружные двери, поэтому был у нее знакомый столяр Алексей Николаевич, по рассказам, рукастый и непьющий мужик. Генерал Дрыгин рассчитывал на это знакомство, однако застал в столярке свирепую пьянку: четверо мастеров сидели еще за столом, пятый уже отдыхал на ворохе стружек у станка. Он-то и оказался Алексеем Николаевичем, но растрясти его не удалось. Слегка взбодренные появлением гостя, мастера полезли с расспросами и, выяснив, что деду Мазаю надо сделать срочный заказ на рамы, вдруг заявили, что делать не будут и отдыхающий Алексей Николаевич тоже не будет, даже когда проспится и встанет. Оказалось, всех пятерых кто-то подрядил на очень срочный и высокооплачиваемый заказ, так что освободятся они лишь через неделю, не раньше. А сегодня и завтра невозможно, поскольку надо успеть до работы прогудеть полученный аванс.

Мужики работали по жесткому графику, и уговаривать их было бессмысленно. Дед Мазай вернулся ни с чем и снова оказался в своем печальном, с подбитыми «глазами» доме. Просто сидеть и ждать «горных орлов» он не мог: война войной, а ходить через зал опасно — под сорванным полом обнажился глубокий замусоренный подвал, которым не пользовались верных полста лет. Он кое-как пробил воздушную пробку в трубе, растопил печь в мансарде и принялся укладывать на место оторванные и не взятые ворами доски. Снизу они и в самом деле подгнили, но толстые, в ладонь, могли еще послужить до конца генеральского века. Вместо недостающих половиц дед Мазай решил постелить совершенно крепкие и хорошо оструганные потолочины из каменного сарая, стоящего в запустении на территории усадьбы. Но чтобы выворотить их, следовало освободить низкий чердак, заваленный многолетним хламом. Все ценное: разломанная павловская мебель, напольные часы и кое-что по мелочи — генерал Дрыгин снял с чердаков еще в год покупки дома, отреставрировал через знакомых, и нет бы оставить в городской квартире — вернул на дачу и в один прекрасный момент все «подарил» ворам. Теперь на сарае оставались колеса, тележные передки, оглобли, старые хомуты, клешни — короче, барахло, обыкновенно бывающее на старых каретниках. Он продрался через прошлогодние лопухи к торцевой стене, откуда был лаз на чердак, и неожиданно заметил на кирпичах два мазка свежей грязи: кто-то уже забрался и сидел теперь наверху, возможно, в тот период, пока дед Мазай ездил в столярку. Это мог быть «свой» из наружки, мог быть снайпер: очень удобная позиция — окна мансарды как на ладони. Но мог быть и «орелик» из клуба. Где-то же сидят их филеры, поглядывают в приборчики… В любом случае следовало согнать незваных гостей с сарая, иначе останавливалась вся работа, да и не следует показывать виду, что соглядатаи обнаружены.

— Да, тут без лестницы нечего делать, — громко сказал он, растаптывая у стены лопухи. — Придется нести…

Он давал время, чтобы люди — чьи бы они ни были — испарились с чердака, сменили позицию. Лестница была спрятана под деревянной пристройкой к дому, однако дед Мазай вошел в сенцы и затаился у маленького окошка. В тот же миг из чердачного проема выглянул человек в бейсболке, огляделся, спрыгнул вниз и пропал за сараем. В руке его был скрипичный футляр — пойди пойми: то ли оптические приборы, то ли разборный «винторез»…

— Забегали, — тихо засмеялся дед Мазай и пошел доставать лестницу.