У нее еще оставалось полчаса на заслуженный отдых. Шоколадка, которую можно было смаковать кусочек за кусочком; непрочитанный пестрый журнал, одолженный ей одной девушкой на работе. Эллен даже улыбнулась тому, что способна радоваться таким обыденным вещам.

Она задумчиво пошевелила пальцами босых ног. Через полчаса ей предстоит идти на вечернюю работу. Нашла она ее совершенно случайно. После рождения Джеммы она долго болела и брала уроки рисования в качестве терапии. Однажды модель, позировавшая им, объявила, что уезжает за границу, и Эллен пришлось временно занять ее место, несмотря на боязнь позировать обнаженной. Что-то необычное произошло, когда она начала позировать. Она снова поверила в себя. Добрый, милый Пол — их преподаватель — отнесся с уважением к ее стыдливости, весь класс был к ней очень внимателен, и скоро она почувствовала, что может им доверять. Теперь она вполне спокойно могла демонстрировать свое тело, понимая, что зрители заинтересованы исключительно в верном изображении частей человеческого тела. Эти люди были ее друзьями, и ей нравилось видеться с ними.

Конечно, Люку этого не понять. Возможно, если он узнает, то запретит ей видеться с Джеммой. Благодарение Богу, он никогда не приближается к ней! Вздохнув, она принялась стряхивать с живота хлебные крошки. Люк всегда присылал к ней своего преданного помощника, который привозил и увозил Джемму ровно четыре раза в год, когда дочь приезжала на встречу с матерью.

У Эллен затвердели скулы. Люк избегает ее, не может на нее смотреть, как будто она Горгона. Конечно, она ведь совершила смертный грех, уйдя от него, оставив шестимесячную дочку. Никто не вправе поступить так с мужчиной-итальянцем и остаться безнаказанным.

— Вот черт! — пробормотала она сквозь зубы. Несмотря на все предосторожности, она снова предалась воспоминаниям и теперь дрожала, как осиновый лист, в приступе нервной лихорадки и мучительно боролась с тошнотой.

Эллен невидящими глазами смотрела в пространство, спрашивая себя, сможет ли она когда-нибудь перешагнуть через это, превратится ли когда-нибудь ее острая боль в глухую и исчезнет ли совсем? Сколько она ни пыталась забыть об этом и смотреть только вперед, ничего не получалось. Иногда ей казалось, что больше не может этого выносить. Бывали дни, когда она всерьез подумывала, что лучше ей не видеться с Джеммой.

Эллен грустно и протяжно вздохнула. У нее было ощущение, что жизнь идет по замкнутому кругу. Каждый раз, когда она брала себя в руки и переставала наконец ночами плакать в подушку, подходило время очередной встречи с Джеммой. И прежние мучения возобновлялись с новой силой.

Да, недавно она решила, что с нее довольно. Такое погружение в прошлое никуда ее не приведет. Надо ловить каждый момент счастья, жить для себя — вот отныне ее жизненное кредо.

Она вытащила из-за спины подушку и стиснула ее обеими руками. Ничего удивительного, что иногда отцы предпочитают совсем не видеть своих детей, печально подумала она. Такое временное пребывание в роли родителя причиняет слишком много боли. Каждый раз при расставании с Джеммой ее сердце разрывалось на части.

Эллен подтянула колени к подбородку и тяжело вздохнула. Люка она ненавидела всем сердцем за то, что он не поддержал ее после рождения Джеммы, когда она в этом так нуждалась. Он считал ее корнем всех зол. Потому-то она и потеряла свою дочку.

Непрошеные слезы покатились из глаз, прокладывая по лицу теплые дорожки. Совершенно естественно, что Джемма не могла выносить разлуку с отцом. Совершенно естественно, что ей было страшно в незнакомой стране и что она не воспринимала ничего, связанного с матерью.

Так что Эллен пришлось выстроить вокруг себя высокую стену. Только так она могла справиться с душераздирающей минутой прощания. В итоге они с дочерью оказались чужими друг другу людьми, которые просто стараются держаться вежливо. Они не смеялись, не обнимались, не веселились от души. С болью в сердце Эллен смотрела на других мам с детьми и завидовала их счастью. Но между ней и ее дочерью разверзлась слишком глубокая пропасть.

Поднявшись, она посмотрела на самую позднюю фотографию Джеммы. Невольно, движимая порывом любви, погладила ее гладкую поверхность. Потом взяла фотографию со столика и прижала к груди. Вот до чего она дожила! Гладить и прижимать к груди клочок бумаги. Ох, Люк, подумала она с неудержимой грустью, если бы мы встретились сейчас, а не семь лет назад!

— К телефону! — раздался окрик ее квартирного хозяина, Сирила, который нетерпеливо застучал в дверь.

— Кто? — раздраженно отозвалась она.

— Какой-то парень!

Эллен тяжело вздохнула. Такое случалось часто. Мужчин, видимо, завораживало ее полное к ним безразличие, и отказ они понимали только раз на пятый, не раньше. Но в ее жизни после Люка не осталось места для мужчин. Слишком много боли. И, несмотря на начало новой жизни, рисковать она пока что не хотела. Может быть, когда-нибудь. Но не теперь.

— Иду.

Фотографию она поставила на место. Ее дочка растет слишком быстро — и без нее. Эллен вытерла платком глаза. Довольно. Многим живется еще хуже. Приняв вежливый вид и одернув на себе топ, она поспешно подошла к двери и попыталась снова ее открыть.

— Толкай! — крикнула она.

Сирил со всей своей мощью потянул дверь, и она наконец поддалась под общими усилиями.

— Он, кажется, очень нетерпелив, — протянул он в своей обычной пошловатой манере и уставился на ее стройные ноги.

Эллен одарила его ледяным взглядом.

— В таком случае предлагаю тебе убраться с дороги и дать мне пройти к телефону, — сухо ответила она, потому что ей совсем не хотелось протискиваться между ним и дверью. Сирил ухмыльнулся, явно желая обратного. Эллен угрожающе посмотрела на него:

— Подвинься. Иначе твоим чувствительным местам не поздоровится.

Он отскочил быстрее, чем она ожидала. 1:0 в пользу слабой женщины! Эллен мысленно поблагодарила девушек из супермаркета, где она работала днем, — это они научили ее отшивать наглецов мужского пола и вообще вернули ее к жизни.

— Это какой-то тип из Италии. Лу-учарно, что ли, — мрачно протянул ей вслед Сирил.

Лучано! Ее сердце тревожно застучало. Еще бы с самого ее ухода они общались исключительно через посредников. Неожиданно в ее памяти возник его голос, густой и страстный. Любые слова в его устах звучали как мелодия — даже когда он читал список покупок. Она обожала слушать его. Как часто она расспрашивала его о Неаполе просто для того, чтобы послушать его голос.

— Спасибо, — сказала она, пытаясь унять дрожь во всем теле. Вот глупая реакция!

Только тут ей в голову пришел вопрос — зачем он, собственно, звонит? Джемма! Что-то случилось! Она, застыв, смотрела на телефонную трубку и бессильно прислушивалась к гулкому стуку своего сердца. Почувствовав на шее горячее влажное дыхание Сирила, брезгливо передернулась.

— Тебе постоянно звонят мужчины! — возмущенно сказал он во весь голос. — Я сыт по горло их вопросами и сообщениями для тебя!