Монк направился к кровати, чтобы осмотреть тело поближе, и Фаверелл посторонился, давая ему дорогу. На лице покойной застыло удивленное выражение, словно она так до конца и не верила в реальность смерти. Несмотря на мертвенную бледность, Октавия Хэслетт оставалась красавицей. Изящно вылепленные скулы и надбровные дуги, большие глаза, полные губы, мягкие черты лица, предполагающие глубокие чувства. Такая женщина могла бы понравиться Монку. В изгибе губ он уловил на секунду что-то нестерпимо знакомое, но воспоминание было слишком неясным и мимолетным.

Взгляд Монка обежал разорванную ночную рубашку и остановился на царапинах и пятнах крови на горле и плечах. Ткань, разошедшаяся по шву почти донизу, была запахнута, словно покойная пыталась еще сохранить приличие. Монк мягко приподнял и осмотрел руки Октавии Хэслетт. Под ногтями все было чисто – ни следов крови, ни фрагментов кожи. Если здесь и происходила борьба, то нападающий остался невредим.

Тогда он поискал синяки. На коже должны были остаться кровоподтеки, даже если миссис Хэслетт скончалась почти сразу после ранения. Но ни на руках, где в случае борьбы вероятнее всего имеются повреждения, ни на остальных частях тела их не было.

– Ее перенесли, – сказал Монк несколько секунд спустя, сравнив рисунок кровавых полос на подоле и пятен на простыне, хотя по идее там должна была образоваться целая лужа крови. – Вы ее трогали?

– Нет. – Фаверелл покачал головой. – Я только раздвинул шторы. – Он вгляделся в узор из черных роз на ковре. – Там, – указал он. – Это может быть кровь, а вон там на стуле порвана обивка. Полагаю, бедняжка сопротивлялась.

Монк тоже оглядел комнату. Несколько предметов на туалетном столике были погнуты, но кто знает, возможно, это их естественный вид. Однако хрустальное блюдо разбилось, а сухие лепестки роз рассыпались по ковру. Поначалу он не заметил их на фоне цветочного узора.

Ивэн подошел к окну.

– Щеколда откинута, – сказал он, на всякий случай подвигав раму.

– Я прикрыл окно, – сообщил доктор. – Оно было распахнуто, когда я вошел, и здесь чертовски дуло. Это, безусловно, ускорило окоченение тела, что, к вашему сведению, я учел. Так что не трудитесь спрашивать. По словам горничной, когда она вошла утром с подносом к миссис Хэслетт, окно было открыто, хотя хозяйка не имела обыкновения спать с открытым окном. Об этом я тоже поинтересовался.

– Благодарю, – сухо сказал Монк.

Ивэн поднял раму до упора и выглянул наружу.

– Тут какое-то ползучее растение, сэр; и оно повреждено в нескольких местах. Такое впечатление, что кто-то на нем висел – побеги помяты, листья оборваны. – Он наклонился ниже. – И здесь есть еще широкий карниз – тянется до самой водосточной трубы. Вскарабкаться сюда для ловкого человека труда не составит.

Монк подошел и встал рядом с Ивэном.

– Странно. Почему он не залез в соседнюю комнату? – задумчиво произнес он. – Она ближе к водостоку. Это легче, да и меньше шансов, что заметят.

– Возможно, это комната мужчины? – предположил Ивэн. – Никаких драгоценностей – во всяком случае, не так много… Несколько серебряных гребней, может быть, запонки… Но с женскими вещами не сравнить.

Монк почувствовал досаду на себя за то, что такой очевидный аргумент не пришел ему в голову. Отстранившись от окна, он снова повернулся к доктору.

– Вы можете еще что-нибудь добавить?

– Увы, ничего. – Вид у доктора был утомленный и несчастный. – Если хотите, я все изложу на бумаге. Но теперь я вынужден вас оставить. Меня ждут пациенты. Всего доброго.

– Всего доброго. – Монк проводил его до двери. – Ивэн, ступайте найдите горничную, которая обнаружила тело, и камеристку. Осмотрите вместе комнату – все ли драгоценности на месте. Надо будет проверить ломбарды и скупщиков краденого. А я пойду поговорю с теми членами семейства, кто спит на этом этаже.

Соседняя комната принадлежала Киприану Мюидору, старшему брату покойной. Монк беседовал с ним в малой столовой, заставленной мебелью, зато как следует протопленной, поскольку без четверти восемь, когда горничные отправлялись будить хозяев, ковры, предварительно посыпанные влажными чайными листьями, уже были давно выметены, решетки каминов вычищены, а огонь разведен, и всё благодаря добросовестности прислуги с первого этажа.

Сложением и статью Киприан Мюидор напоминал своего отца. Да и черты лица тоже были весьма похожи: короткий, властно вздернутый нос, большой рот, поражающий подвижностью, которая у слабых людей обычно быстро сменяется вялостью. Только взгляд у Киприана был мягче, чем у отца, а темные волосы еще не тронула седина.

Он был явно потрясен случившимся.

– Доброе утро, сэр, – сказал Монк, входя в комнату и прикрывая за собой дверь.

Киприан не ответил.

– Могу я спросить вас, сэр, верно ли, что ваша спальня соседствует со спальней миссис Хэслетт?

– Да. – Киприан поднял на него глаза. Его взгляд не выражал ничего, кроме боли.

– Когда вы легли спать, мистер Мюидор?

Тот нахмурился.

– Около одиннадцати или несколькими минутами позже. Я ничего не слышал. Вы ведь собираетесь спросить меня именно об этом?

– И вы находились у себя в спальне всю ночь, сэр? – Монк попытался сформулировать вопрос как можно корректнее.

Киприан слабо улыбнулся.

– Да, всю ночь. Моя жена спит в соседней комнате, первой, если идти от лестницы. – Он засунул руки в карманы. – Спальня моего сына располагается напротив, рядом – спальня дочери. Но ведь кто бы ни ворвался в комнату Октавии, он проник через окно?

– Все выглядит именно так, сэр, – согласился Монк. – Но, возможно, ее комната была не единственной, куда пытались попасть. Кроме того, не исключено, что через окно лезли не в дом, а из дома. Единственное, что мы пока знаем, это то, что плющ под окном поврежден. Миссис Хэслетт имела чуткий сон?

– Нет… – уверенно произнес Киприан, но затем на лице его отразилось сомнение. Он вынул руки из карманов. – Во всяком случае, мне так кажется. Но какая теперь разница? По-моему, вы просто зря теряете время. – Он сделал шаг к камину. – Бесспорно, какой-то мерзавец проник в комнату, потревожил Октавию и вместо того, чтобы пуститься в бегство, нанес удар ножом. – Лицо его потемнело. – Вы бы лучше поискали где-нибудь снаружи, чем задавать эти бессмысленные вопросы! Может быть, она вообще не спала. Люди часто страдают бессонницей.

Монк вовремя прикусил язык.

– Я надеюсь уточнить момент убийства, – продолжил он ровным голосом. – Это может существенно помочь, когда мы станем допрашивать дежурного констебля и тех, кто этой ночью случайно оказался поблизости от вашего дома. И, конечно, это поможет нам, если задержанный сумеет доказать, что был тогда совсем в другом месте.

– А если он был в другом месте, то, выходит, вы задержали не того, не так ли? – кисло спросил Киприан.