– Да здравствует гребаный король!

Мия шагнула сквозь завесу навстречу миру сноведений, приветствующему ее переливающимся разными цветами небом. Кай, спотыкаясь, плелся следом. Поначалу бледное перламутровое свечение небосвода растворялось в сиянии лазури, перетекая в теплые тона вокруг одиноко горящей звезды. Словно по морской глади, ее свечение цвета янтаря и календулы, а затем гвоздики и глицинии распространялось по небу.

Обратный путь всякий раз оказывался изнурительным, но удовольствие от предстоящего зрелища того стоило. Их уголок мира грез представлял собой калейдоскоп красок. Необъятные изумрудные холмы пестрели россыпью одуванчиков. За исключением нескольких высоких холмов, цветущая земля была покрыта густым лесом, обрамляющим долину, по которой протекала небольшая речка, чья водная гладь искрилась, как лед на солнце в погожий зимний день. Если бы Мия могла заглянуть в сердцевину камня сновидений и хоть на миг узреть мир внутри, то увидела бы его именно таким.

Ее окутало ароматом сирени. Ветер разносил приветственное пение дрозда. Мия знала, что Доун в порядке. Она попытается разобраться в произошедшем, привести в порядок мысли, но попытки окажутся тщетными. Ее разум последует единственной верной стратегии: размоет детали, трактуя случившееся как дурной сон. Воспоминания утратят ясность, и Кай, внезапно материализовавшийся из крови и теней и положивший конец ее кошмару, покажется женщине всего лишь пылинкой на стене.

Задача Кая – физически устранить духа, заколов его острым предметом, – была не так проста в исполнении, как казалось. Сперва Мие приходилось вступать в контакт с сущностями на их территории. Граница между земным миром и царством грез была нечеткой, а место, где духи могли в прямом смысле расстаться с жизнью, представляло собой самый центр диаграммы Венна – лимб, который являлся двумя мирами одновременно и в то же время не был ни одним из них.

– Это двенадцатый. – Кай осмотрел свой охотничий нож, с которым не собирался расставаться.

– Они становятся все сильнее, – вздохнула Мия и плюхнулась на склон. Каждый холм в их сказочном мирке получил название в честь драгоценного камня: на западном склоне аметистового холма протянулись лавандовые поля, рубиновый зарос красными георгинами, а хризолитовый – листьями клевера и белесыми осинами. Девушке нравилось перебирать клевер в поисках того самого четырехлистного, что принесет удачу. Во всяком случае, везение бы ей точно не помешало.

Мия устала скитаться. Перемещаться по снам легко; физическая оболочка оставалась в реальном мире, а сознание отправлялось в мир грез. Проще простого, как погрузиться в теплую ванну. А вот перемещение плоти и костей из мира снов в земное царство и наоборот было сродни движению сквозь потоки грязи.

– Так много кошмаров… – Она помолчала. – Порой трудно понять, одержим человек духом или это просто нервы.

– В случаях с теми, кто совершил массовое убийство, пожалуй, все же замешаны духи, – сказал Кай, криво улыбнувшись.

– Дело не только в этом. Такое чувство, словно я каждый день сталкиваюсь с новой Черной Лощиной.

Кай усмехнулся и поморщил лоб.

– Существует лишь одно место, где дерьма достаточно, чтобы зваться Черной Лощиной.

Мия откинулась назад и растянулась на летней травке, которая так и манила к себе. Их маленький коттедж с видом на хризолитовый холм притаился в лесу, на поляне за пылающим дубом, окруженным березовой рощицей, за пологом ивы и воротами, видеть которые могли лишь они.

Каменный домик мог похвастаться соломенной крышей и прочным дымоходом. Фасад, обрамляющий входную дверь, украшала живая изгородь из белых роз, чьи колючие плети тянулись по каменной кладке и обвивались вокруг окон. Внутри жилища царил уют за счет очага для приготовления пищи и недавно покрытых лаком стульев, расположенных вокруг стола. Кроме того, здесь была кровать – настоящая кровать с каркасом из орехового дерева и стеганым одеялом, предназначенным для тех редких ночей, когда тепла Кая не хватало, чтобы прогнать холод.

Мия не знала, приснилось им это место или оно всегда было здесь, но не желала об этом думать. Это был дом, и этого было достаточно.

Даже спустя три года она все еще помнила запах дыма и безумие толпы. И хотя в самые страшные моменты той ночи Мия пребывала в мире грез, ее физическая оболочка впитала в себя творившийся вокруг хаос. Воспоминания прочно засели в ее мозгу. Само собой, красочный рассказ Кая помог заполнить пробелы.

Мия перевернулась на живот.

– Давай подремлем вместе, – позвала она, и Кай устроился на траве рядом, привалившись спиной к стволу осины и притянув девушку к себе на колени.

Он провел рукой по ее волосам и прикусил зубами ухо, на что девушка ответила возмущенным писком.

– Я предлагала «подремать», а не «пожевать», – невнятно пробормотала Мия, начиная уплывать в сон. За спиной послышалось полушутливое ворчание Кая, выражающего недовольство.

– Прости. – Она похлопала его по бедру. – Эти путешествия между мирами отнимают все силы.

На мгновение его объятие стало крепче.

– Ты хотя бы можешь путешествовать.

Сердце девушки рухнуло. После событий в Черной Лощине они обнаружили, что Мия невольно привязала Кая к себе, как ведьма фамильяра. Отныне он мог ступить в реальный мир только по ее воле, и они никак не могли понять почему. Но хуже всего оказалось то, что он не мог находиться там один; сознание Мии должно было оставаться рядом. Они убедились в этом на собственном горьком опыте. При первом же возвращении в реальность Мия проверила свои способности. Она с радостью обнаружила, что может свободно путешествовать по снам, пока ее тело спит в земном мире. Так было намного проще, чем, попирая законы физики, перемещать тело сквозь измерения. Однако не прошло и двадцати минут, как паника, охватившая Кая, осязаемая, как заноза под кожей, вынудила ее сознание, блуждающее по царству грез, вернуться. После она обнаружила его бившимся в агонии на полу. С широко распахнутыми, налитыми кровью глазами парень жадно хватал воздух, словно его легкие были набиты ватой. Позже он описал это ощущение, как если бы его заживо сжирали голодные огненные муравьи.

Таким жестоким образом Кай уяснил, что его тело не способно существовать в реальном мире без поддержки сознания Мии. Если он надолго оставался там один, его тело начинало разрушаться, клетка за клеткой разрываясь на части.

Мия прогнала прочь страшное воспоминание. Она не понимала, почему теперь все работает именно так; знала лишь то, что, попадая в реальность, Кай нуждался в ней, а точнее, в ее сознании. Со временем они к этому привыкли. По крайней мере, привыкла Мия.

– Мы можем пойти, куда захочешь, необязательно на охоту, – сказала она. – Устроим что-то вроде свидания!

Кай фыркнул от смеха.