Если говорить о моем отношении к любви, то мнекажется, что любовь дает людям возможность сформироваться. Любовь всегдасвязана с болью, которая нам помогает познать себя. В любви можно и совершеннозабыть о себе, а можно очень сильно любить и не разрушать собственного мира.Все, что мы переживаем, дается нам свыше.

Я снова потрогала свое лицо, маску, подкоторой спрятаны, вернее, нет, похоронены все мои надежды на любовь и счастье.

Я часто думаю о том, как повел бы себя мойлюбимый, увидев меня прикованной к инвалидной коляске, спустя столько лет,узнав о том, что тогда я осталась жива. Иногда мне кажется, что он примчался быв ту же минуту, как только услышал мой голос. Он встал бы передо мной наколени, обхватил бы мою коляску руками… В его лице было бы столько мольбы,столько горечи. Он бы положил голову на мои колени и зарыдал… то ли от счастья,то ли от горя. А иногда мне кажется, что он посмотрел бы на меня с нескрываемымпрезрением и со словами: «Лучше бы я никогда не знал о том, что ты осталасьжива» – навсегда ушел из моей жизни. Когда эта мысль пронзает меня, я чувствуюстрах, мое отчаяние растет. Но я бы его поняла, если бы он поступил так. Я быне была оскорблена. Все осталось в далеком прошлом. В прошлом, где мы быликогда-то счастливы. Где трепетало мое сердце, где его руки смыкались на мнежелезным кольцом, а в моем сердце распускались красочные цветы. Нам не нужныбыли слова. Мы понимали друг друга по трепету пальцев, по беглой улыбке… Намоей душе долгие годы лежит камень, и даже не верится, что когда-то я быласчастлива.

Я уже давно смирилась с мыслью, что мойлюбимый давно не мой любимый и что мое добровольное затворничество означает,что мы окончательно расстались. Он все реже и реже снится мне по ночам, и я ужепочти не вздрагиваю, когда смотрю на фотографии нашей с ним молодости. Он былслишком трогательным, слишком влюбленным. Он умел так нежно и одновременно такстрастно меня обнимать, а его пальцы так искусно исполняли глиссандо на моихягодицах… Он любил, когда я надевала ярко-зеленое платье и закалывала волосызаколкой, усыпанной настоящими изумрудами. А еще он любил смотреть, как яотплясываю чечетку. Особенно когда я делала это в каком-нибудь баре, на людях.Он хлопал, не жалея ладош, ревел от восторга, и как только я вновь надевалатонюсенькие шпильки, нес меня на руках до машины. Нет, мне не было с ним легкои весело и у нас не все было празднично, но все же нам было очень хорошо друг сдругом, он не был похож на других мужчин. В любых отношениях, с любым мужчинойя постоянно чувствовала себя лишней и совершенно чужой, а с ним нет. С ним я небыла лишней. Если он был мрачен и неразговорчив, я не придавала этому особогозначения и не донимала его вопросами, потому что прекрасно понимала, что дажелюбимый мужчина имеет право на хандру, и это право я никогда не должнаотнимать. Я отдыхала с ним душой. Именно отдыхала, потому что в отношениях сдругими мужчинами моя душа совершенно не знала отдыха. Ей постоянно приходилосьтрудиться, и она могла надломиться в любой момент. Ему было достаточно на меняпосмотреть, взять меня за руку, и я уже была готова упасть в его объятия. У насбыло слишком много романтических вечеров с зажженными свечами, бурных ночей итрогательно нежных рассветов. Спустя годы я упрекаю себя в том, что я не смогладать этому мужчине счастья. Не смогла…

Моя душа всегда была сильной. Она умелабороться с холодом, которым веет от мужчин. Он единственный, кто давал мнетепло и говорил о том, что наше будущее в нашей любви. Он говорил, что егожизнь принадлежит только мне. Он считал, что я совершенно не знаю, что такоенастоящая жизнь. Он ошибался. Он ошибался, потому что я сделала все возможноедля того, чтобы он так думал. Чтобы сделать ему приятное, я играла роль слабойженщины, хотя очень быстро уставала от этой роли. Я не мешала ему быть моимдругом, моим защитником. Он говорил, что многие завидуют сильным женщинам, хотякидают в них комья грязи. Когда он ловил этот мой взгляд сильной женщины, емустановилось страшно. Мужчины редко понимают женскую душу, даже самому любящемумужчине это не по силам.

Я не люблю вспоминать тот день, когда я первыйраз в жизни села в инвалидное кресло и поняла, что рухнула вся моя жизнь, что ябуду сидеть в этом кресле до последнего своего часа. Сначала я безутешноплакала, а затем я почувствовала, что у меня больше нет слез. И я впала впрострацию. Я сидела у окна, тупо смотрела во двор, но ничего не видела.Вернее, нет, не так. Я видела прежние дни. Я видела прошлую жизнь и его, того,кого я очень сильно любила. Прошлое еще живо, а настоящее уже, увы, непеределаешь. У меня своя жизнь, а у него своя. Мы поневоле стали какими-топризраками, и уже ничего не изменишь. Прошлое не вернуть, и я даже не пытаюсьза него цепляться. Живы только воспоминания, да и я жива только этимивоспоминаниями.

Закурив сигару, я поправила седую, белую какснег, упавшую на лицо прядь волос и вспомнила, как он, тот, которого я никак немогла забыть, брал мое некогда молодое и красивое лицо в свои ладони и касалсяего своими теплыми и влажными губами. Он заставлял меня ощущать себя самойценной и самой хрупкой вещью на свете, я чувствовала, что от него исходит свет.Этот свет был такой чистый и такой ясный, как дождевая вода, и такойпритягательный…

Я перевела взгляд на подоконник и задержалаего на книге Цицерона «Умение стареть». Эту книгу я купила для того, чтобыпонять, как можно спокойно встретить старость, вернее, даже не встретить, апобедить ее. Удалось ли мне это? Не знаю. Тяжело встречать старость винвалидной коляске. Тяжело… У других людей моего возраста все протекает гораздолегче. Они сидят на лавочках, нянчат внуков, беспокоятся за детей. У них естьзаботы, печали, потери, радости. У меня ничего этого уже нет. Я смотрю в окнона проходящих мимо пожилых людей и откровенно им завидую. Они не позволяютвремени их обгонять, идут с ним в ногу. Они не прячут ни свои седые волосы, ниморщины, их сердца по-прежнему молоды. Жизнь – это выбор, все в руках того, ктоее проживает. Все в наших руках, только в наших. И наше счастье, и нашенесчастье. Я всегда считала себя женщиной с исключительной судьбой. Всегда. Нонастал день, когда я потеряла свою исключительность, закончилась увлекательнаяпора моей жизни. А ведь когда-то я могла решить любую проблему, бороться слюбыми трудностями и… неплохо общаться с мужчинами. У меня было многоголовокружительных романов. Когда каждый из них подходил к концу, я впадала вотчаяние и жила только потому, что должна жить. Я вновь искала убежище. Искаларуки, которые смогли бы меня удержать, и душу, которая смогла бы меня согреть.Я искала человека, который смог бы меня удивить и открыть для меня что-тоновое.