Кстати, а куда делась женщина в белом? Она же видела, как я упала. Она должна мне помочь. Я же из-за нее свалилась, пошла на ее зов. Почему же она не интересуется моей судьбой? А если я ногу сломала? Что за безразличие к ближнему?!

– Эй, помогите мне выбраться! – на всякий случай крикнула я.

Вдруг дамочка просто не догадалась этого сделать. Или испугалась еще больше меня, когда я прямо на ее глазах исчезла с лица земли.

Никакого ответа. Как и никаких признаков женщины в белом. Не слышу, чтобы она пробиралась сквозь чащу, не вижу, чтобы она заглянула в яму. Она что, просто ушла, растворилась в лесу? Или так и бегает кругами в отдалении? Уму не постижимо!

Итак, что мы имеем? Весь мой жизненный опыт говорит, что в таких одеждах, как эта в белом, не ходят в лес. По лесу так не носятся, если только тебе не пять лет. И если у тебя на глазах человек попал в беду, другой человек подойдет к нему. Хотя бы из любопытства.

Человек! Но не призрак. С призраками я никогда не встречалась и с правилами их поведения не знакома. Странно все это и страшно…

Я клаустрофобией вроде бы не страдаю. Но сейчас едва сдерживалась, чтобы не забиться в истерике. Земляной мешок давил на меня почти физически. Начало казаться, что его стенки смыкаются и вот-вот поглотят меня. Это был иррациональный страх, но от того не менее ужасный. Не хочу сидеть в яме, как какой-то кавказский пленник. Не хочу и не буду!

Ладно, черт с ним, с маникюром. Бог с ними, с новыми мокасинами. Носком одного из них я принялась выдалбливать себе ступеньку. Земля, еще влажная от недавно растаявшего снега, поддалась.

С трудом, кое-как, кряхтя и отдуваясь, цепляясь за выступы, выпуклости и корни, я полезла наверх. Не получилось, не удержалась, соскользнула вниз. Однако со второй попытки я взяла-таки эту высоту и схватились за край ямы, за стебли, за ветки. В конце концов, я нахожусь в хорошей спортивной форме, хотя и немного подпорченной блинами с икрой.

Я выбралась из ямы и тут же повалилась на траву, чтобы отдышаться. Потом подняла голову и огляделась. Женщины в белом не было. За мной наблюдали только птицы и деревья. Да солнце, стряхнувшее с себя тучу. Ничего зловещего в окружающем пейзаже не было. Весенний лес выглядел приветливо. Однако я ощущала себя вернувшейся с того света.

Каждый раз, входя в ворота, видя эти башенки и Прешпект, по обеим сторонам которого шумят березы, я волнуюсь так, будто возвращаюсь домой после долгой разлуки. А ведь это место никогда не было мне домом. Нет, оно лишило меня дома, и не только меня одного…

Лучше бы однажды ночью, когда вся семья была в сборе, молния ударила в этот особняк на холме, и он сгорел бы дотла, похоронив и своих обитателей.

Грех! Кощунство! Святотатство! Здесь жил гений, который прославил Россию и этот дом, и эти березки. Здесь жил гений и семья гения, где каждый был талантлив. Пусть не так, как отец, но все же…

Как будто талантливый человек не может быть преступником, вором? Не прав был Пушкин, еще как может. А если вор украл чужую жизнь, он – убийца. А если бы убийцу поразила молния, разве это не было бы Божьим судом? Я мечтаю всего лишь о Божьем суде.

Увы, ничего изменить нельзя. Молния не ударила, и преступник десять лет после совершенного злодеяния был не просто на воле, но и незаслуженно счастлив. Все случилось так, как случилось…

– Господи, где вы так изгваздались, Виктория? – громко спросила Александра, когда я нашла наконец свою делегацию в доме Волконского. – Вы что, встретили вольного хлебопашца и бегали с ним по меже?

Я хотела тихонько проскользнуть в хвост группы. Но теперь все уставились на меня. Даже англичане. И конечно, Юра.

Мой парень слишком хорошо воспитан, чтобы, как Петровская, задать прямой вопрос. Но мой внешний вид ему, конечно, не понравился. На обувь налипла грязь. Джинсы в темных разводах. Пиджак из однотонного превратился в какой-то пятнистый. Мы с Юрой вообще очень разные. Он всегда сдержан и безупречен. Я же предпочитаю художественный беспорядок и в волосах, и в эмоциях, и в одежде.

– Что-то случилось, Вика? – нахмурился Юра.

– Случилось, – не стала скрывать я.

Все равно эти иностранцы по-русски знают только три слова: водка, перестройка и Толстой.

– Я встретила привидение, которое столкнуло меня в яму! – выпалила я.

Конечно, он не поверил.

– Ты шутишь? – спросил Юра.

– Какую яму, помойную? – ехидно уточнила Александра.

– Нет, дело было в лесу.

– Вы чем блины запивали, Виктория? – хмыкнула Петровская.

– Тем же, чем и вы, – огрызнулась я.

– Привидений не существует! – заявила моя начальница.

– Может, тебе померещилось что-то за деревьями? – предположил Юра. – И вообще, что ты делала в лесу?

– Воздухом дышала.

Англичане переглядывались и шептались. Я и сама понимала, что ситуация дурацкая. Неожиданно мне на выручку пришла экскурсовод:

– Вы не первая, кто упоминает женщину в белом, – печально произнесла она и поджала губы.

– Достала уже эта тетка в простыне! – подключилась и старушка-смотрительница.

Так-так. Кажется, я наткнулась на сенсацию. Загадочная женщина, появившаяся в окрестностях Ясной Поляны. Что бы за этим ни скрывалось – нечто мистическое или самое банальное, это заинтересует многих.

А началось все с меня! Надо напомнить об этом журналистам, которые сюда сбегутся. Думаю, ко мне за подробностями даже какой-нибудь центральный телеканал пожалует. Уже вижу, как лохматый парень в рваных джинсах сует мне микрофон под нос и с очень продвинутым видом спрашивает:

– Вы ведь сразу поняли, что дама в белом появилась в лесу неспроста?

Надо будет надеть на интервью новое шелковое платье – желтое в белый цветочек. Оно, где надо, облегает, где надо, обтягивает. И туфли на шпильке… Но вообще-то, я дам эксклюзивное интервью своей лучшей подруге Ритке. Маргарита Снегина – журналист, в одной из столичных газет занимается как раз полосой происшествий. Жаль, что ее тут нет, и пока вопросы задают не мне. Их задаю я.

– Тетка в простыне? – изумилась я. – Эту женщину видели в лесу и раньше?

– Татьяне Злотниковой она показалась, – со знанием дела кивнула смотрительница. – Еще по осени, снег не лег. В лесочке за мостком явилась. Помелькала, помелькала вдалеке и пропала.

– Нина Васильевна, ну зачем вы слухи пересказываете? – вмешалась экскурсовод.

– Мы тоже сначала решили: несерьезно это, привиделось девице. Татьяна сама не своя была от несчастной любви. Но потом еще и другие свидетельства были, – продолжила смотрительница, явно обрадовавшись возможности обсудить давно волнующую ее тему. – Конюх наш ее видал. Правда, был он не первой трезвости, так что ему веры немного. А уж когда сама барыня заинтересовалась, что за дамочка вроде в исподнем между деревьями мельтешит, тут уж я не знаю…