Джонас умудрился лизнуть мороженое, не отрывая взгляда от прицела «СуперПолива».

— А еще скажи, как это получается? Почему вода вылетает так быстро?

Дэвид уже дважды объяснил этот процесс, но не возражал против повторения. Такие разговоры с сыном ему нравились.

— Вот смотри: когда ты двигаешь вон ту красную штуку, рукоять насоса, вода из большого резервуара перегоняется в меньший.

— Погоди, а где этот меньший?

Дэвид показал на приклад автомата:

— Прямо тут. В том резервуаре, который поменьше, есть воздух, и когда ты закачиваешь туда воду, воздуху остается меньше места. Молекулы прижимает друг к другу, и они начинают толкать воду.

— Не дошло. Зачем им толкать воду?

— Потому что они мечутся как угорелые и ударяются обо все вокруг, понимаешь? И когда ты их сжимаешь, они чаще попадают по воде.

— А можно я принесу этот автомат в школу, на урок «покажи и расскажи»?

— Ну, я вообще-то не знаю…

— А почему нет? Это же тоже естественная наука?

— Я не знаю, разрешено ли носить в школу оружие. Но ты прав, эта штука по науке работает. Тот, кто ее изобрел, был ученым. Инженер по ядерной технике из НАСА.

По Коламбас-авеню проехал автобус, и Джонас проводил его стволом водяного автомата. Кажется, он утратил интерес к физике «СуперПолива».

— Па, а почему ты не стал ученым?

Дэвид ответил не сразу.

— Ну, не каждый может быть ученым. Но я писал книги по истории науки, это тоже интересно. Мне довелось многое узнать о знаменитых людях вроде Исаака Ньютона и Альберта Эйнштейна, и я читал о них лекции.

— Я так не хочу, я лучше буду настоящим ученым. И придумаю звездолет, который за пять секунд долетит до Плутона.

Поговорить про звездолет до Плутона было бы интересно, но Дэвиду стало неловко — и надо восстановить свой статус в глазах сына.

— Давным-давно, еще студентом, я тоже кое-какой наукой занимался. И как раз про космос.

Джонас отвернулся от улицы и уставился на отца:

— В смысле, звездолеты строил? — спросил он с надеждой. — Которые миллиарды миль в секунду летают?

— Нет, это была наука о том, какую форму имеет космос. Как бы выглядело пространство, будь в нем не три измерения, а два.

— Не въехал. Измерение — это что?

— Вселенная с двумя измерениями имеет длину и ширину, но не имеет глубины. Как огромный лист. — Дэвид развел руки ладонями вниз, будто разглаживая бесконечный лист бумаги. — У меня был преподаватель, профессор Кляйнман, один из самых умных ученых во всем мире. Мы вместе написали статью о двумерных вселенных.

— Статью? — Джонас стремительно терял интерес.

— Именно этим и занимаются ученые — они пишут статьи о своих открытиях. Чтобы коллегам были известны их результаты.

Джонас снова принялся разглядывать проезжающие машины. Ему стало так скучно, что он даже не спросил, кто такие коллеги и что такое результаты.

— Я тогда маму спрошу, можно ли мне взять «СуперПолив» на «покажи и расскажи».

Через минуту они входили в дом, где жил Джонас с матерью. Два года назад, до развода с Карен, здесь жил и Дэвид. Сейчас он снимал небольшую квартирку поближе к Колумбийскому университету, где работал. По будням он забирал Джонаса из школы в три часа и четыре часа спустя привозил к матери — это позволяло избежать существенных расходов на няню. Но всегда, когда Дэвид проходил через подъезд своего прежнего дома в разболтанный лифт, у него щемило сердце. Будто у изгнанника.

На четырнадцатом этаже их уже поджидала Карен в открытых дверях квартиры. Она еще не переоделась, придя с работы, и встретила их в черных туфлях и сером деловом костюме — профессиональная форма юриста корпорации. Сложив руки на груди, она смерила бывшего мужа прищуренным взглядом, явно не одобряя щетину на подбородке, грязные джинсы и футболку с надписью «Историки-мазилы» (его любимая софтбольная команда). Потом ее взгляд остановился на «СуперПоливе». Джонас, учуяв беду, отдал автомат Дэвиду и шмыгнул мимо матери в дом.

— Мне надо! — завопил он, устремляясь в туалет.

Карен покачала головой, глядя на водяной автомат. Выбившаяся белокурая прядь качнулась у левой щеки. Все еще красива, заметил про себя Дэвид, но красота холодная и непрощающая. Карен подняла руку и убрала прядь.

— И о чем ты только думал?

Дэвид был готов к этому вопросу.

— Послушай, я рассказал Джонасу все правила. Не стрелять в людей. Мы ходили в парк, стреляли там по камням и деревьям. И было весело.

— Ты считаешь автомат подходящей игрушкой для семилетнего мальчика?

— Но это же не настоящий автомат! И на коробке написано: «От семи лет».

Зрачки у Карен сузились, губы поджались. Выражение, которое часто появлялось у нее в пылу спора — Дэвид его всегда терпеть не мог.

— А ты знаешь, что дети творят с этими «СуперПоливами»? Вчера в новостях рассказали. Шайка мальчишек со Стейтен-Айленд зарядила такой автомат вместо воды бензином и сделала из него огнемет. Чуть весь квартал не сожгли.

Дэвид заставил себя вдохнуть и выдохнуть. В ссоры с Карен он больше вступать не будет. Потому они и развелись — все время грызлись на глазах у Джонаса, и сейчас продолжать разговор не имело смысла.

— Будь по-твоему. Скажи, что мне с ним сделать, и я так и поступлю.

— Унеси этот автомат с собой. Пусть Джонас с ним играет там, где ты будешь за ним наблюдать, но в моем доме чтоб этого не было!

Дэвид не успел ответить, как в квартире зазвонил телефон. Джонас крикнул: «Я возьму!» — и взгляд Карен метнулся в сторону, будто она сама решила бежать к телефону, но нет — она лишь наклонила голову, прислушиваясь. Дэвид подумал, не новый ли это ее бойфренд. Она начала встречаться с коллегой-юристом — крепко сбитым седым мужиком, дважды в прошлом женатым и с приличными деньгами. Дэвид не ревновал — в обычном смысле слова, потому что страсть к Карен давно в нем угасла. Но ему невыносима была мысль, что этот бесцеремонно добродушный тип будет лезть Джонасу в душу.

Джонас появился, держа в руках трубку радиотелефона, и резко остановился — очевидно, озадаченный встревоженным видом родителей. Потом протянул трубку Дэвиду:

— Па, это тебя.

Карен опешила — у нее был вид, будто ее предали.

— Странно. Кто может тебя здесь искать? Ты кому-то не дал свой новый номер?

Джонас пожал плечами:

— Тот человек сказал, что он из полиции.

Дэвид сидел в такси, мчавшемся на север, к больнице св. Луки. Темнело, и парочки уже нетерпеливо выстроились у ресторанов и баров Амстердам-авеню. Такси виляло в потоке, объезжая медлительные автобусы и грузовички служб доставки, а Дэвид разглядывал неоновые вывески над ресторанами, переливающиеся ядовитой краской.