– Кошку! – вырвалось у Каретникова. – Большую дымчатую кошку!

– Рысь?

– Больше…

– Леопарда?

Лицо пациента покрылось красными пятнами.

– Д-да… пожалуй, – с трудом выдавил он. – Только… вы понимаете… он ходит на задних лапах… вернее… как человек…

Лурье поправил очки и с глубокомысленным видом откинулся на спинку кресла. Перед ним сидел вполне благопристойный мужчина, видимо, преуспевающий, который производит хорошее впечатление. Но то, что он несет, выходит за рамки здравого смысла.

Психолог прокашлялся.

– Простите? Вы хотите сказать…

– Я не сумасшедший! – взвился пациент. – Я так и знал!.. За кого вы меня принимаете?..

– Тихо, тихо. Никто не сомневается в вашей нормальности. Однако… откуда вам известно, как ходит зверь, э-э… которого вы не видели?

– Я его чувствую! – горячо повторил Каретников. – Мне кажется… что его тело покрыто шерстью… а морда кошачья. У него клыки!.. Огромные острые клыки!.. И когти!..

– Клыки, – кивнул психолог. – Когти.

– Вы мне не верите?

– Конечно же, верю. Когда это началось?

– Что? – нервно вздрогнул Каретников.

– Я имею в виду, когда вы его почувствовали в первый раз?

– Зверя?.. Ну… трудно сразу сказать…

– Давно?

– Не очень. Примерно… нет, точно не скажу…

– Год назад? Два? Три?

– Не больше года… да, где-то так… год… или чуть меньше…

– Этому что-нибудь предшествовало? Например, вы переболели инфекционной болезнью, потеряли близкого человека, попали в аварию?

Каретников помолчал, глядя в пол и добросовестно пытаясь вспомнить.

– Ничего такого… – разочарованно обронил он. – Мы пару раз сильно поскандалили с женой. Но мы и раньше ругались…

– У вас напряженная семейная жизнь?

– А у вас?

– Я не женат, – усмехнулся Лурье. – И звери мне не мерещатся.

– У вас все впереди, – нахмурился пациент.

Его стрела не попала в цель. Очевидно, психологов специально готовят к любым выпадам пациентов. По крайней мере, Лурье не подал виду, что его задела последняя реплика.

– Вы принимаете какие-нибудь лекарства? – невозмутимо осведомился он. – Снотворное или транквилизаторы?

– До этого пока не дошло. Держусь. Я вообще-то крепкий. Но раз уж пришел к вам, значит, допекло.

– А как у вас с наркотиками?

– Я похож на наркомана?

– Я обязан задать этот вопрос, – улыбнулся психолог.

– В молодости пробовал курить травку, – признался Каретников. – Из любопытства.

– Понравилось?

– Нет.

– Не захотелось повторить опыт?

– Я же сказал, нет! Послушайте, к чему вы клоните?

И вдруг его осенило. Он вспомнил, что произошло в его жизни прежде, чем появился зверь…

Лавров был в скверном расположении духа. Третьего дня у него состоялся тяжелый и долгий разговор с Катей. Он чувствовал себя циничным, жестоким негодяем, который разбивает сердце невинной женщины.

– Что мне делать, Катя? – с горечью восклицал он. – Пойми же, ты красива, умна, очаровательна, но я… не люблю тебя. Это звучит грубо, но как иначе я могу выразить свою мысль? Ты достойна лучшего. А я… устал притворяться. Наши отношения заходят все дальше, и я больше не могу лукавить. Не имею права!

– Тебе было плохо со мной? – рыдала она.

– Очень хорошо… очень. Прости меня. Я увлекся тобой, но испытывал только симпатию… глубокую, искреннюю.

– Только симпатию?

Лавров вздохнул и коснулся рукой ее холодных дрожащих пальцев. Он чувствовал себя героем дурного водевиля. С одной стороны, смешно, а с другой… ужасно жаль Катю.

– Я признаю, что была страсть. Была! Я должен был подавить ее, но не смог.

– Была? Значит, ты остыл? Остыл, да?

Он опустил глаза и налил ей белого вина. Рыба на тарелках лежала нетронутая. Ветерок подхватил скомканную Катей салфетку и бросил на траву.

Они выехали за город и сидели в открытой деревянной беседке придорожного ресторана. Вокруг шумела, сияла на солнце березовая роща. Пели птицы.

– Ты меня бросаешь? – облизывая соленые от слез губы, спросила Катя.

– Это не так. Я…

– Все, молчи! Не смей предлагать мне дружбу! Это… пошло! Оскорбительно! Ты обещал… обещал, что…

Слова застряли у нее в горле, она издала сдавленный стон и прижала очередную салфетку к мокрому лицу.

– Катя, мы люди разного круга. Я не подхожу тебе, – он подумал, что это так же касается его и Глории. Они разные, и он ей не подходит. – Кто я такой? Обыкновенный безработный, который…

– Ты сыщик, Рома. Мой папа ценит тебя. Он найдет тебе…

– Доходное место? – усмехнулся Лавров. – Спасибо, я уж как-нибудь сам о себе позабочусь.

Катя плакала, пока не выбилась из сил. Слез больше не было. Они иссякли, как и аргументы в пользу продолжения отношений между ней и этим чертовски упрямым мужчиной. Избалованная дочка богатого папочки не привыкла, чтобы ей отказывали.

«Ты несправедлив к ней, – возразил второй Лавров. – Катя искренне влюблена в тебя, в отличие от Глории».

«Это пройдет. Женщины изменчивы и капризны. Сегодня они души в тебе не чают, а завтра и не взглянут в твою сторону. Не попадайся на этот крючок!»

Лавров не заметил, как его разговор с Катей сменился внутренним диалогом. Она тоже не заметила, погруженная в свою обиду.

В Москву возвращались в тоскливом молчании. Катя отвернулась и всю дорогу смотрела на пробегающий мимо лес. От нее пахло вином и фиалковыми духами.

Лавров проводил ее до квартиры. Она безучастно кивнула ему на прощание. Он вызвал лифт и спускался вниз, проклиная себя за то, что не сумел вовремя остановиться. Он дал Кате надежду, а потом отобрал ее.

Это все Туровский, Катин отец, подбил его на любовную авантюру. В конце концов, авантюра оправдалась[1]. Но последствия, последствия…

Туровский был бы не прочь выдать свою дочь за Лаврова. Ее первый брак оказался неудачным. Супруг не сделал Катю счастливой. Более того, он поставил под угрозу ее жизнь.