Сано сильнее забил ногами в надежде хоть чуть-чуть приподняться над уровнем воды. Сверкающее солнце превращало капли воды на ресницах в дрожащие алмазы. Сморгнув воду, он откинул голову назад и взглянул на главную башню замка: пять изящных уровней побеленных стен с многочисленными скатами, блестящими черепицей, коньками, парящими в голубом небе, Зримый символ совершенной и неколебимой военной мощи Токугава, замок наполнил Сано благоговейным трепетом. Прожив два месяца в замке, он все еще не мог поверить в то, что теперь это его дом. Еще меньше ему верилось в цепь фантастических событий, которые привели его сюда.

Сын ренина — самурая-одиночки — он сначала зарабатывал на жизнь в отцовской школе боевых искусств: учил читать и писать детей. Потом, как раз три месяца назад, он посредством семейных связей получил место ёрики, одного из пятидесяти старших полицейских чинов Эдо. Потеряв должность, испытав позор, бесчестье и физическую боль, он раскрыл запутанное убийство, спас жизнь сёгуну — и все закончилось тем, что он оказался сёсакан-сама Токугавы Цунаёси — благороднейшим исследователем событий, ситуаций и людей.

Назначение было немыслимой честью, но переезд в замок перевернул жизнь. Отрезанный от всех и всего, что прежде знал, Сано оказался среди незнакомых людей, опутанный новыми, сбивающими с толку правилами и ритуалами. Пруд для тренировок являлся не единственным местом, где ему приходилось барахтаться, удерживая голову над водой. Отец, здоровье которого оставляло желать лучшего в течение многих лет, умер через пятнадцать дней после того, как Сано покинул родительский дом. С саднящей печалью Сано вспоминал последние минуты жизни отца.

Стоя на коленях перед постелью, он прижимал к груди иссохшую отцовскую руку. Борясь с горем, сжимавшим горло, он попытался выразить отцу любовь и почтение, но тот покачал головой:

— Сын мой… обещай. — Хриплый голос упал до шепота, и Сано ниже склонился над отцом, чтобы лучше его услышать. — Обещай мне, что… будешь хорошо служить своему господину. Будь истинным воплощением… бусидо… Бусидо — путь воина. Суровый кодекс долга, чести и послушания, который определяет поведение самурая во время войны и мира, который усваивается не раз и навсегда, а в течение жизни за счет преодоления бесчисленных и разнообразных препятствий.

— Да, отец, обещаю, — сказал Сано. Чего бы ни стоило, он приложит все силы, чтобы привести свой независимый, непокорный дух в соответствие с бусидо. Данное у смертного одра обещание было самой серьезной обязанностью, какую он когда-либо имел перед отцом. Оно должно быть исполнено. — Пожалуйста, теперь отдохните.

Опять покачав головой, отец продолжил:

— Цель самурая… в том, чтобы совершить поступок, который выразит его храбрость или преданность… — Он с трудом несколько раз вздохнул. — Который в равной степени поразит и друга и врага, заставит повелителя самурая пожалеть о его смерти и… — Приступ кашля заставил отца замолчать.

— И сохранит его имя в памяти потомков, — закончил Сано. Это был урок бусидо, один из тех, что отец давал ему в детстве, внушая философию, существующую уже более шести столетий. — Обещаю…

Сано крепче сжал руку отца, он словно старался удержать его на пороге жизни. Слезы застилали ему глаза. Он понимал: отца печалит то, что чудесный поступок, который он совершил во имя сёгуна, должен навсегда остаться тайной.

— Отец, обещаю, я сделаю все, чтобы наша фамилия заняла почетное место в истории, — сказал он.

Успокоенный, отец закрыл глаза.

Его смерть словно выбила почву из-под ног Сано, оборвала связь с предыдущими поколениями, высушила источник, питающий силу и отвагу, лишила компаса, указывающего путь вперед. Одинокий, неуверенный в себе, Сано очень хотел, чтобы отец оставался рядом с ним. И все же данные тогда обещания не казались ему опрометчивыми или невыполнимыми. В качестве сёсакана он сможет прославиться.

Теперь же, однако, Сано начал терять надежду выполнить обещания. Вот уже два месяца прошло с тех пор, как он переехал в замок, а Токугава Цунаёси совершенно не замечает его. Сано доводилось видеть нового господина лишь издали, во время официальных церемоний. Вместо того чтобы решать проблемы государственной важности, Сано служил в историческом архиве замка. Он использовал все свободное время и энергию на единственном доступном ему направлении бусидо — совершенствовании в боевых искусствах для подготовки к войне, которая, может, и не случится при его жизни. Похоже, ему суждено стать одним из бесчисленных государственных чиновников, выполняющих рутинную работу в обмен на щедрое содержание, — паразитом, жиреющим на богатстве Токугавы.

— Внимание! Целься! — Голос сэнсэя прервал размышления Сано.

Наконец-то упражнение близится к концу. Изнемогая, Сано развернулся так, чтобы оказаться на одной линии с соломенной мишенью. Его сердце протестующе бухало в груди. Облачение и оружие не уступали по весу Большому Будде из Камакуры. Болела каждая клеточка тела, от перенапряжения подкатывала тошнота. Сано поднял лук и заправил стрелу. Несмотря на отчаянные усилия, голова ушла под воду. Сано вскинул лук вслепую.

— Выстрел!

Сано пустил стрелу и поплыл к берегу. У него не осталось сил на то, чтобы посмотреть, куда он попал. Он даже не мог думать о том, как стать идеальным самураем и снискать неувядаемую славу для своей семьи. Все, чего он хотел, — это отдохнуть на сухой земле. Мокрый и дрожащий от холода, Сано выполз на берег. Он лежал неподвижно, закрыв глаза, и смутно ощущал присутствие людей: они отдыхали, разговаривали, снимали боевое облачение. Солнце пригревало. Он услышал звук приближающихся шагов. Кто-то остановился над ним, закрыв солнце. Сано откинул маску и поднял голову, ожидая увидеть слугу, который поможет снять экипировку.

Вместо слуги он увидел двух старших чиновников сёгуна. Одетые в разноцветные длинные кимоно, с напомаженными волосами, увязанными в кольцо, со свежевыбритыми лбами, они смотрели на него сверху вниз с легким пренебрежением.

— Сёсакан-сама? — спросил один чиновник.

Сано с трудом поднялся:

— Да?

Вода ручьями текла из-под шлема и кольчуги. Сано поклонился, остро чувствуя свою невзрачность рядом с чужим изяществом.

— Сёгун хочет, чтобы вы немедленно прибыли к нему в театр Но, — сообщил другой чиновник.

У Сано екнуло сердце. После двух месяцев молчания Токугава Цунаёси хочет его видеть!

— Он сказал зачем? — осведомился Сано с надеждой.

Чиновники мрачно покачали головами, поклонились и зашагали прочь.

С помощью слуги Сано избавился от боевого снаряжения. В раздевалке снял нижнюю одежду, ополоснулся под душем и вытерся полотенцем. Затем облачился в повседневный наряд — длинные, широкие черные штаны, темно-красное кимоно с золотыми штампованными узорами и гербом Токугавы (трилистником штокрозы), поверх надел черный хитон с гербом своей семьи в виде четырех переплетенных журавлей. Он нетерпеливо ждал, пока слуга вытрет ему выбритое темя и соберет волосы в пучок. Наконец приладил к поясу мечи.