День, два, три я героически сражалась со своей животной натурой, бестрепетно обрубая все контакты со впавшим в немилость любовником. Я запрещала всем, включая свой собственный внутренний голос, упоминать его имя. Я выбрасывала в мусор накопившиеся со времени предыдущей попытки разрыва письма, фотографии и мелкие подарки. Я выключала телефоны, не запускала скайп, игнорировала электронные сообщения, голубиную почту, морзянку, сигнальные флажки, ракеты и барабаны.

Санчо в эти периоды также переходил на осадное положение и стойко сражался с атаками удивленного, недоумевающего или разгневанного Андрея на своем рубеже. Полагаю, мой помощник делал это охотно и даже с удовольствием. Как все мужчины, он не чужд ревности и садизма, а потому в роковой час с радостью отшивает моих более или менее удачливых ухажеров изысканными фразами типа: «Анна Ивановна просила передать, что непременно встретится с Вами позже – в следующей жизни!»

Я выбралась из кресла и босиком – туфли остались лежать на боку под столом – прошлась вдоль стеллажа, присматриваясь к кубкам. Золотой, с серебряными ручками и неописуемыми финтифлюшками – приз за победу в шахматном турнире – показался мне подходящей посудиной. Я на глазок определила его емкость как пол-литровую, и внутренний голос заверил меня, что это самое то.

Слегка запыхавшийся Санчо ворвался в кабинет, когда я старательно и методично полировала внутреннюю поверхность кубка чистым носовым платком.

– Кола! – сказал мой помощник, поставив на край стола полуторалитровую бутыль. – И рюмка!

– Газировку оставь, а рюмку забери, она мне не понадобится, – распорядилась я, свинчивая пластмассовую крышечку.

– Помочь? – предложил Санчо.

– Береги маникюр, – отмахнулась я. – Все, спасибо, свободен! Дуй на пост.

– Вы бы полегче с виски, Анна Ивановна! – ретируясь, проворчал мой помощник. – Опять будет как тогда!

– Когда? – с горькой иронией поинтересовалась я, салютуя полным кубком закрывающейся двери.

– Как всегда! – услужливо подсказал мой внутренний голос.

Расставания с любимыми мужчинами неизменно даются мне неимоверно тяжело. По опыту прошлых разрывов можно было ожидать, что конца дня, начатого колой с пятидесятипроцентным содержанием виски, я не замечу. Да что конец дня! Сегодня я, пожалуй, даже конца света не замечу!

– За невнимательность! – Я провозгласила первый авторский тост и приложилась к краю золотой чаши.

И почти сразу же ощутила прилив вдохновения. Это был хороший признак: мне всегда гораздо лучше работается в периоды, когда мое сердце свободно.

Я вернулась за стол, поставила золотую чашу рядом с компьютером, с помощью ножниц для бумаги лихо исправила конфигурацию сломанного ногтя и застучала по клавишам:

«Я видела тебя с другой женщиной. Вы были вдвоем в кабинете, обставленном в скучном казенном стиле. Рядом, в большой светлой комнате, ходили, разговаривали и смеялись нарядно одетые люди. Я была там с ними, но необъяснимое внутреннее чутье вернее, чем любой прибор, сообщало мне о твоем местонахождении. Если я не видела тебя, то безошибочно ощущала твое присутствие затылком, сердцем, третьим глазом…»

Первые свои два глаза – и правый, и левый – я к этому моменту уже закрыла, чтобы сосредоточиться на переживаниях лирической героини. Я вдохновенно печатала вслепую и поэтому помощника, заглянувшего ко мне в кабинет, не увидела, а за дробным стуком пальцев по клавишам и не услышала. Санчо пришлось закашляться, как чахоточному, и только тогда я очнулась:

– А?

– Бэ! – ляпнул непочтительный мальчишка. – То есть к вам тут пришли, Анна Ивановна.

– Я сегодня посетителей не принимаю! – заявила я.

И вместо нежелательных посетителей охотно приняла еще одну порцию живительной смеси из шахматного кубка.

Дзинь! – проаккомпанировал доброму глотку мой мобильник.

– Ливанова! – бодро отозвалась я.

– Анхен, мин херц! – меланхолично молвила трубка теплым и бархатистым, как августовский персик, голосом Семена Аркадьевича. – Как поживаешь? Прекрасно? Умница. Анхен, сейчас к тебе придет одна милая дама, прошу, отнесись к ней со всем вниманием, а к ее просьбе со всей серьезностью. Это моя добрая подруга, а ты ведь знаешь, как мне дороги мои добрые подруги.

– Все? И даже я? – спросила я, не скрывая надежды на положительный ответ.

– Конечно! Ты даже дороже всех других, – заверил меня галантный Семен Аркадьевич. – Несмотря на то, что подругой ты была скорее злой, чем доброй.

– Да, я такая, – сокрушенно вздохнула я, сморгнув воображаемую слезинку.

Наглец Санчо укоризненно цыкнул, шагнул к столу, без спросу взял кубок с недопитым эликсиром и вышел.

– Пожалуйста, пройдите в кабинет, Анна Ивановна ждет вас! – услышала я.

И вот так, с затуманенными мозгами и разбитым сердцем, я не по собственной воле ввязалась в историю.

Вообще говоря, истории – это мой профиль. Не история как наука, а именно истории – интересные, увлекательные, способные при качественном изложении побудить добрых людей раскошелиться на книжку в мягкой обложке. Книги в твердых преплетах стоят недешево, так что их покупают хуже, о чем без устали сокрушается мое издательство и я вместе с ним. Мой процент авторских отчислений с твердых переплетов выше, чем с мягких.

Впрочем, беллетристикой в чистом виде в наше время не прокормишься. Я знаю одного очень популярного писателя, который по совместительству является доктором химии и доктором информатики и сочиняет бестселлеры параллельно с работой в компании, занимающейся генной инженерией.

Мне, к сожалению, не хватило ума получить техническое образование, я всего лишь дипломированный филолог и специалист по пиару и рекламе, но и этим, поверьте, вполне реально заработать на хлеб с вареньем. Я могу быстро и качественно написать абсолютно любой текст: хоть предвыборную речь кандидата в депутаты, хоть инструкцию по использованию китайского электромассажера. А поскольку деятели политики и торговли распространены на нашей планете даже шире, чем тараканы, клиенты у меня есть всегда. Что и объясняет наличие у средней руки писательницы такой роскоши, как собственный офис и молодой помощник модельной внешности.

– Добрый день, проходите, присаживайтесь! – приподнявшись в кресле и спешно нащупывая ногами под столом блудные туфли, пригласила я гостью.

Кабинет у меня небольшой, меблирован скромно, но на диван для посетителей я не поскупилась. У меня отличный диван, просторный, мягкий и упругий. На нем можно не только сидеть!

Но незваная гостья мой роскошный диван проигнорировала. Она опустилась прямо на пол и уже оттуда, стоя на коленях, простонала:

– Ради всего святого, найдите ее!

– Кого?!

Поверх столешницы я видел только половину лица просительницы. У нее были большие блестящие глаза, окруженные частой сеточкой морщинок, и удивительно четко прочерченные брови. Они тянулись от переносицы галочкой с длинными горизонтальными крыльями, загнутыми на кончиках: этот рисунок очень напоминал математический символ «квадратный корень».