угрожающе топорщились вилы, в другой — пылал электрический фонарик-жужжалка. Звук, с которым подзаряжалась батарея, вызвал у зверька нестерпимый приступ любопытства, и тот, хоть и решил смирно лежать в углу, накрывшись тушами умерщвленных куриц, высунул морду из укрытия. Луч фонарика ударил в глаза, обжигая сетчатку.

— Ой, лиса! — парень перехватил вилы наизготовку и быстро ткнул в кучу перьев, служивших лисенку защитой. — Ах ты…

Короткий бой чуть не стал последним приключением в жизни молодого оборотня. Вилы скользнули по боку, и только природная гибкость лисьего тела позволила увернуться от второго, добивающего удара. Силой ему было не победить, огромные острые зубцы просто проткнут тело насквозь! Но лис не был бы лисом, если бы полагался только на силу. Зверёк крутанулся на месте, оскалил зубы, высунул язык и, волоча пушистый хвост как полено, бросился на человека. Глаза парня тут же расширились от ужаса.

— Твою мать! Да бешеная же!

Теперь парень и не помышлял о нападении, вилы он выставил перед собой словно загородку: лишь бы дикий бешеный зверь не укусил его за ногу. К слову сказать, был защитник курятника без штанов, в одних трусах, а обут в резиновые галоши на босу ногу, так что должно быть чувствовал себя невероятно уязвимым. Прошмыгнув прямо между галош, лис бросился во двор. Из конуры вслед несся угрожающий лай, который дикий зверь понимал отлично: основной темой было «поймаю — порву!». Отяжелевший от еды лис едва протиснулся в щель под воротами и оказался на воле. Из-за забора доносились женские причитания над судьбой убитых несушек, отборный мужской мат и сбивчивые рассказы о бешеной лисице, сопровождаемые лаем пса. Дальше оборотень слушать не стал, и растворился в ночи.

Утреннее пробуждение курсанта Чернобурцева было ужасным. Он стучал зубами от холода и никак не мог взять в толк, почему он мало того, что лежит на земле, но и при этом совершенно голый! Форма лежала отдельно, причем выглядела так, словно бы ее не снимали, а просто выскочили из застегнутой! Белье находилось внутри брюк, рукава гимнастёрки оказались продеты в рукава шинели, и все пуговицы оставались продетыми в петли. Так… Бок саднило. Сережа нащупал на нем длинную запекшуюся ссадину и поморщился от боли. Где же это он так? С лицом тоже творилось что-то странное: его словно бы стягивала корка. Ощупав подбородок и щеки, юноша почувствовал под пальцами кроме колкой утренней щетинки нечто мягкое как пух. Пух?

Быстро одевшись, Серёжка не поленился влезть на нижнее полукрыло охраняемого биплана, чтобы посмотреться в стекло иллюминатора. Круглая линза равнодушно отразила юное лицо, украшенное острым носиком и… кровавыми разводами вокруг рта. На кровь налипли мелкие белые пёрышки и так присохли. Вцепившись пальцами в волнистые волосы, парень в шоке осел на плоскость крыла и шумно выдохнул. Он ничего ровным счётом не помнил из своих ночных похождений, но найденная в траве стеклянная баночка с желтыми двояковыпуклыми таблетками навела юношу на мысль, что он всё-таки превратился и убежал. Куда он бегал? Судя по роже, душил где-то кур… О Господи! Будущий пилот, комсомолец и вообще неплохой парень, оказывается, ворует кур у местных жителей. И жрет… Позорище… И потом вот как же, позвольте, прямо сырую грязную курицу вместе с перьями — в рот… Какая гадость, фу! Нарвав травы, парень принялся оттирать лицо. Казалось бы, ему должно быть мерзко, но желудок сладостно молчал.

* * *

Сергей Алексеевич вынырнул из омута юношеских воспоминаний и издал короткий смешок. Ну и история! Получается, кто-то из бастановских фермеров до сих пор помнит этот казус. Стоило один раз в лисьем облике забраться в курятник, рискуя жизнью, так ему целую вендетту объявили! Ну ладно, не один раз, конечно. Далеко не один, хе-хе. Да и со временем Серёжка научился не подставляться так глупо под вилы, но все равно! Этих куриц так и этак все равно бы зарезали и съели, не он под забором, так хозяева бы в супе с лапшой… Ну что такое для крепкого хозяйства двадцать кур в год? Ну, тридцать… Хорошо, ладно. Во сколько они оценивают материальный ущерб? Может быть, просто разыскать этих людей и заплатить им? Раз уж они знают его машину, то в следующий раз в салоне может поджидать сюрприз и похуже дохлой птицы… Проколотые шины, разбитая лобовуха, матерное слово, нацарапанное гвоздем на капоте… да мало ли на что обозленной фермерской фантазии хватит. До уголовщины вряд ли дойдет, но машину все равно жалко! Пятилетняя «КИА» и какие-то грязные куры — несопоставимый размен! Сколько там стоит одна курица?

Примерный подсчет дал неутешительные результаты. Выходило, что за три года учебы Сережа задолжал неизвестным мстителям около ста пятидесяти куриных душ. Но после окончания, юный выпускник Чернобурцев, как особенно перспективный, остался в училище пилотом-инструктором. И… Да, сразу завязать с охотничьими подвигами не смог. Повзрослев и превратившись в тридцатилетнего молодого мужчину, Сергей и в лисьем облике заматерел. Теперь крупный серый лис мог не то что фермерского сына напугать мнимым бешенством, а и с небольшой шавкой бы справился один на один! Лёгкая добыча ему наскучила, теперь Сергей Алексеевич охотился на зайцев, с удовольствием гоняясь за ними по лесу. Не брезговал и мышами, особенно зимой, напрыгивая на них сверху, пробивая снежный покров. Ёжиками баловался порой — сталкивал лапкой в воду, коварно заставляя развернуться и хватал за мягкое брюшко. И всё-таки несмотря на изобилие добычи, серый лис иногда наведывался в бастановский курятник. О Боже… Сергей Алексеевич почувствовал, что расплатиться с жертвами наглого грабежа он сможет, лишь продав автомобиль. Хорошо, значит, это не вариант.

Сегодня на парах преподаватель воздушного права был на редкость въедлив и строг к формулировкам ответов, переплюнув все представления курсантов о собственной придирчивости. Трояки сыпались из-под пера в журнал плотной колонкой только так, изредка в их массе мелькали беспощадные «параши» и снисходительные четверки. Одно неосторожно сказанное лишнее слово могло спровоцировать дополнительные вопросы, а иных и топить не нужно было — сами тонули. Глядя на мнущихся, краснеющих и бледнеющих курсантов, Сергей Алексеевич напряжённо обдумывал свое, а именно: кто и как узнал о его тайне? Человек он был скрытный, а уж этот секрет хранил даже от своих многочисленных женщин. Женщин, кстати, не в последнюю очередь было много именно из-за того, что ни одна подруга жизни не держалась рядом подолгу, уставая от странных ночных отлучек не пойми куда. Раскрывать свою истинную природу мужчина не спешил, а в его оправдания любовницы не верили и уходили,