— Там снаружи такая толпа, как вы только все успеваете?

— Нет-нет, они же не лечиться пришли, — снисходительно рассмеялся доктор Кахей. — Так что не переживайте.

— А зачем тогда?

— Выказать ему свое уважение.

— Ему?

Доктор Кахей удивленно взглянул на Джузеппе Локателли.

— Ну да, человеку, на которого вы пришли посмотреть. Раджу Баиролийи. Вы разве не заметили, что у них у всех в руках цветы?

Джузеппе покраснел. Он вообще ничего не заметил. Он смотрел прямо перед собой из боязни натолкнуться на чей-нибудь взгляд и стать жертвой попрошайничества. Кахей продолжал с характерным певучим индийским акцентом:

— Баиролийя был одним из ближайших советников мистера Мухаммада Юнуса, того самого, который разработал концепцию микрокредитования. Вы слышали о мистере Юнусе?

Джузеппе покачал головой. Тем не менее он, конечно, знал о существовании микрокредитования — системы небольших кредитов, позволяющей тысячам и тысячам людей строить свой собственный небольшой бизнес.

— В 2006 году Юнус получил Нобелевскую премию, — сказал доктор Кахей, вытягивая умершего экономиста из шкафа. — Но в принципе было бы не менее справедливо дать ее Баиролийи.

Джузеппе кивнул. Доктор откинул покрывало. Умерший экономист казался очень умиротворенным. Пепельно-серая кожа. Джузеппе был знаком этот оттенок, точно так же выглядела в гробу его бабушка. Он откашлялся и объяснил доктору, что теперь ему нужно позвонить представителю итальянской полиции, который его сюда послал.

— Конечно, конечно.

Джузеппе набрал номер. Ему ответили после первого же гудка.

— Томмасо Ди Барбара?

— Si.[1]

— Джузеппе Локателли. Chiamo dallʼambasciata а Mumbai.

— Si. Si!

— Я исполнил вашу просьбу и стою сейчас у тела Раджа Баиролийи.

Голос в трубке звучал возбужденно и простуженно:

— Его спина. Вы можете осмотреть его спину?

Джузеппе подозвал доктора, который отошел в сторонку покурить.

— Итальянские власти просят посмотреть на его спину.

— А, их интересует отметина… — Кахей пожал плечами и положил сигарету на подоконник так, чтобы горящий кончик не соприкасался с ним. — Ну что ж, может, вы сумеете мне объяснить, что у него там такое. — Он приглашающе взглянул на Джузеппе. — Мне понадобится ваша помощь.

Джузеппе растерялся, не зная, куда деть телефон.

— Нам нужно его перевернуть.

— Перезвоните мне, — донесся из трубки приказ на итальянском языке, и связь оборвалась.

— Ну давайте, не бойтесь, он вас не укусит. На счет три! Готовы? — Доктор Кахей рассмеялся, когда Джузеппе взялся за тело. — Раз, два, три!

Тело тяжело плюхнулось на бок, рука резко перевалилась за край носилок. Джузеппе Локателли удивленно уставился на спину умершего. Отметина оказалась во всю ее ширину — от плеча до плеча.

— Что это?

Государственная полиция, Венеция — Италия

Томмасо Ди Барбара ждал этого звонка целый день. Гипнотизировал взглядом телефонную трубку, параллельно пытаясь побороть начинающийся грипп. И вот наконец-то звонок — настолько не вовремя, насколько это вообще возможно. Томассо смотрел на телефон, пока начальник сидел перед ним с видом обвинителя.

— Ты случайно ничего об этом не знаешь? — инквизиторским тоном спросил начальник. — О бандероли, которую кто-то из нашего участка заказал дипломатической почтой из Китая?

Томмасо не ответил, недоумевая, что его начальник, комиссар Моранте, делает в участке в этот час. Обычно комиссар появлялся тут только в случае визита высоких гостей. Томмасо чувствовал какое-то неприятное напряжение во всем теле, подсказывавшее ему, что его дни в участке сочтены.

Начальник повторил:

— Ты уверен? Кто-то использовал официальные каналы, чтобы попросить китайские власти выслать бандероль с пленкой. Через Интерпол. Без согласования со мной, — дыхание комиссара отдавало кьянти и чесноком.

— Мне пора на дежурство, — уклончиво ответил Томмасо и поспешил сбежать в дождь.

Мост между полицейским участком и пришвартованными полицейскими катерами — это первое, что видят приезжающие в Венецию знаменитости. Их перевозят с материковой части на островную, где они попадают в руки комиссара Моранте, который проводит экскурсантов по старому полицейскому участку, в здании которого когда-то располагался монастырь, и провожает вот по этому самому мосту к Большому каналу. Этой ночью, однако, здесь не было никаких знаменитостей, да и вообще никого и ничего, кроме дождя. Томмасо спрыгнул в катер и набрал номер того, чей звонок он пропустил.

— Алло?

— Да, это опять Томмасо. Вы все еще там?

— Да. Да! — голос Джузеппе Локателли звучал встревоженно.

Томмасо выругался про себя. Проклятый дождь, льет так, что ничего не слышно. Он прикрыл рукой свободное от телефона ухо и весь обратился в слух.

— Да, я еще в морге.

— Вы его перевернули?

— Да. У него там…

— Громче! — крикнул Томмасо. — Я вас не слышу!

— У него там отметина. Выглядит безумно странно, похоже на…

Он замолчал, и Томмасо ему помог:

— На татуировку?

— Да.

Томмасо заметил бегущих сквозь дождь коллег, дежурящих сегодня вместе с ним, — Флавио и новенького из Апулии.

— Вы можете сфотографировать на телефон? — спросил Томмасо.

— Могу, да. У меня и фотоаппарат с собой, как вы просили в письме.

Томмасо лихорадочно соображал, что делать. Если он правильно уловил настроение начальника, велика вероятность того, что работать в участке ему осталось недолго. Может быть, настолько недолго, что он не успеет дождаться фотографий, посланных из Индии по почте.

— Сфотографируйте его спину телефоном. Вы слышите? Это очень срочно. Сделайте фото всей спины и с максимально близкого расстояния фото отметины — так близко, как только возможно, не теряя резкости.

Флавио и новенький открыли дверь, вошли в рубку и поздоровались с кивнувшим им Томмасо.

— Вы все поняли? — спросил Томмасо.

— Да, — ответил Джузеппе.

— И потом пошлите их мне эмэмэской.

Томмасо положил трубку, выудил из кармана баночку с таблетками и проглотил две насухую, просто со слюной, гадая, кто же его заразил. Может, кто-то в хосписе? Медсестры и монахини, которые ухаживают за его матерью, постоянно контактируют с болезнями. Мысль об умирающей матери сразу вызвала укол совести.