похлопала ладонью по штурвалу, словно хваля верного скакуна за успешное прохождение скачек.

"Чернявую" птицу отбуксировали в ангар, где Кору встретил служащий космопорта на гравикаре для ВИП-лиц. Двадцать минут, и она уже доставала бутылку газировки из маленького холодильника в салоне огромного гравикара, который прислал за ней отец. Еще полтора часа и гравикар уже проезжал по тенистой аллее, ведущей через цветущий парк к сказочно красивому дому Конгрессмена. Кора опустила перегородку между пассажирским салоном и водительским местом и попросила телохранителя сообщить родителям, что они уже близко. Ей ответили, что об этом уже позаботились. И действительно, родители уже встречали ее, стоя у парадного подъезда.

В возвращении с миссий был невероятно яркий момент, когда все чувства, что в силу борьбы с тяготами приходилось подавлять, вдруг прорывались наружу при виде родных, при осознании, что ты-таки вернулся. Это был момент радостных слез, самых крепких объятий и разрывающей сердце сладкой боли от слишком интенсивных и многогранных переживаний. Момент, после которого понимаешь, что на самом деле для тебя важно. В этот раз измученная Кора чуть не расплакалась, почувствовав себя снова маленькой девочкой в любящих объятьях мамы и папы. Совладать с собой она смогла, а увлажнившиеся глаза — не так уж и странно после разлуки.

Путешествовала Кора налегке, вот и сейчас в ее комнату отнесли всего лишь вещьмешок да рюкзак. Инола осталась с дочкой, помочь ей обустроиться, а отец отправился отбирать лучшие куски мяса для семейного обеда. Дон Алехандро, как, впрочем и его жена и дочь, прекрасно готовил сам и даже после восхождения к вершинам власти время от времени баловал домашних блюдами собственного приготовления. Дичь, рыба, мясо — все это благородный дон готовил со знанием и любовью к делу, которые могли оценить даже самые лучшие шеф-повара. Сейчас, вдохновленный приездом любимой дочки, отец хотел приготовить для нее безупречное блюдо именно так, как она любила.

— Ну, как у тебя дела? — простой вопрос Инолы содержал в себе большую глубину. Дочь могла доверить матери то, с чем не доверилась бы никому другому.

— Устала, — призналась Кора. — Сильно устала. Я отвыкла ходить строем, да и вообще, кажется, это изначально было не мое. В полевых условиях мне проще, но стоит вылезти из экспедиции и… У меня мозг умирает каждый раз, когда я сталкиваюсь с нашей системой.

— Ты же сама с детства рвалась туда, — нахмурилась мать, силясь понять, что именно гложет ее ребенка, но не до конца улавливая суть. — С пяти лет мечтала….

— Мне уже не пять лет, — хмыкнула Кора, доставая полевую форму и передавая матери, уже доставшей вешалку. — Мир выглядет иначе, да и я изменилась. Уже почувствовала себя хозяйкой своего дома, своей земли, а тут меня выдергивают, как морковку из земли. И висишь, болтаешь голыми корнями…. Не могу…

— Ты каждый раз повторяешь, что не можешь, Кора, — в голосе Инолы прозвучало легкое неодобрение. Она на самом деле не могла понять, что происходит с дочерью, а в совокупности с собственными проблемами это порождало раздражение.

— А что поделать? Я действительно не могу слепо следовать приказам, когда я знаю, что никогда не прощу… — Кора запнулась. В голове промелькнули образы, страшные, пробирающие до костей. Ее замутило. — Сейчас, когда я вернулась, у меня все воспоминания ожили, и я не могу с ними справиться. Как свежая язва, как нарыв… Меня заставляют готовить новое поколение, которое верит в свою миссию, гордится принадлежностью к военной элите, а я знаю, как легко их спишут в утиль, как только их смерть станет выгоднее их жизни.

— Что же ты тогда вообще этим занялась? Отказалась бы, — спросила Инола ровным тоном.

— Из восьми бойцов тогда нас выжило пятеро, это хорошая статистика, — хмуро ответила Кора. — Пусть и у этих ребят будет что-то, что повысит шансы на выживание, когда они будут почти нулевыми. Хотя сейчас такого безобразия нет, как раз время есть на подготовку.

Кора посмотрела на мать и суровость мгновенно стекла с ее лица, открывая подлинную ранимость.

— Я не могу всего рассказать, мам, — в голосе звенел нерв. — Просто поверь, мне тяжело, очень тяжело, и я хотела бы уйти, да не могу.

Инола сочувственно провела рукой по дикой гриве волос Коры и притянула дочь к себе.

— Ты устала. От усталости все всегда кажется хуже, — Инола пыталась сообразить, чем облегчить состояние дочери или хотя бы немного оттянуть время, чтобы получше все обдумать. — Прими ванну, отдохни. Помнишь, что я говорила? Неудовлетворение базовых потребностей ухудшает психическое состояние. Вот давай начнем с малого, давай?

Кора кивнула. Где-то в душе было обидно, что мать ее не понимала и не давала до конца выговориться, но, с другой стороны, она была права. Начинать надо с еды и отдыха, от уставшего и голодного человека толку мало. Ужин прошел в крайне теплой семейной атмосфере, семейство Хименес было по-настоящему дружным и любящим, что позволяло расслабляться в кругу родных. Вернувшись в безопасную среду, Кора почувствовала, что ее немного отпустило. После ужина она пожелала родителям доброй ночи и ушла к себе.

Отец, до сих пор проявлявший наивысшую деликатность, воздерживаясь от расспросов дочери, оставшись наедине с женой решил-таки разузнать, что происходит. Муж и жена уже устраивались в своей спальне, Инола сидела перед трюмо с зеркалом и расчесывала шелковую гладь черных волос, Алехандро устраивался поудобней с книгой, желая почитать перед сном.

— У неё все в порядке? — поинтересовался Алехандро как бы между делом.

— Я бы так не сказала, но она справляется, — задумчиво ответила Инола. — Кажется, она несчастлива из-за работы.

— Может, она просто скучает по тому молодому человеку?

— Она не упоминула его ни разу, — Инола подняла глаза на отражение мужа в зеркале. — Кора всегда легко расставалась. И уже полтора года прошло…

— Я бы не был так уверен, — скептически хмыкнул Алехандро. — Все же, они вместе пережили достаточно сильное потрясение и пытались помочь друг другу. Ради кого попало собой не рискуют.

— Она просто заигралась, — Инола раздраженно отложила расческу. Воспоминания о ее дочери, лежавшей в криокамере, до сих пор преследовали ее в кошмарах. — Мы сами виноваты. С детства не научили ее держать дистанцию с прислугой, вот она и перешла границы. Из-за наших экспедиций она выросла… диковатой.