Однако у Марианны был свой способ открывать бутылки (учись, сказала она). Зажав бутылку между колен, она изо всей силы ударила кулаком по донышку. Так она била добрых десять минут. Зачем это? — спросил я. Она не ответила. Только попросила меня держать бутылку так, чтобы она могла вложить в удар всю силу. Никакого результата. Послушай, сказал я, если ты думаешь, что от твоих ударов пробка вылетит, то ты ошибаешься. Это невозможно, потому что в вине нет углекислоты. Но Марианна мне не поверила. Так открывать бутылки она научилась у одного поляка. И у него это получалось? — полюбопытствовал я. Марианна замялась с ответом. Он тебя просто надул.

В итоге мы шариковой ручкой протолкнули пробку внутрь бутылки. Ура! — ликовала Марианна и хлопала в ладоши. Я принес бокалы, и мы расположились на диване. Ну как? — с воодушевлением спросила она после первого глотка. Что как? — удивился я. Она с раздражением показала на бутылку. Ах это... отличное вино. Очень хорошее и ни на что не похожее. Оно так приятно обволакивает рот и горло. Конечно вино хорошее, сказала Марианна. Но не мог бы ты подобрать какое-нибудь другое слово? Какое другое? — удивился я и стал напряженно думать, не знаю ли я другого слова. Я пытался придумать какое-нибудь слово, кроме «хорошее», но нашел только слово «превосходное» и еще несколько похожих слов. Восхитительное, сказал я после короткого раздумья. Да, согласилась Марианна, ну а еще? Еще? Нет, больше мне ничего не приходит в голову. Может быть, ты подскажешь? Конечно подскажу. И она объяснила, что мы пьем вино, которое отличается яркой индивидуальностью. Про него нельзя сказать, что оно просто хорошее. Нельзя, и все. Почему же нельзя? — удивился я, но она попросила не перебивать ее. На ее взгляд, это вино было грациозным и легким, оно отличалось ярким вкусом, а не каким-то там приглушенным и сдержанным. Я понял, что Марианна очень довольна своим вином. Она пригубила бокал, глубоко вздохнула и сказала, что уже очень давно не пила вина, которое было бы столь содержательным. А главное, столь дерзким. Оказывается, мы пили дерзкое вино.

Дерзкое, верно, сказал я и сделал глоток побольше. М-м-м. И еще я сказал, что, по-моему, черт подери, она права. Оно как будто пытается скрыть от нас свою тайну, продолжала Марианна, и мгновенно улетучивается, не дожидаясь нашего суда. Странная летучесть для тех краев, сказала она, оно словно трусит, я всем горлом ощущаю его трусость. Попробуй! Мне следовало тут же убедиться в ее правоте (и она прижала свой бокал к моим губам). Я долго смаковал вино и сказал, что она права, вино как будто хочет прикинуться более недолговечным, чем оно есть.

Марианна пристально посмотрела на меня. Дурак! — только и сказала она.

Назавтра я купил штопор. Старого образца, который вполне мог заваляться у меня еще с начала семидесятых. Я засунул его подальше в ящик и «случайно» нашел, когда жарил на ужин рыбные котлеты. Ура! — крикнул я. Смотри! Наверное, он все время лежал там. Разве не странно, что вещи то пропадают, то находятся? — засмеялась Марианна. Просто crazy, сказал я.

Мы отправились в лес. Ты не думаешь, что уже поздновато собирать чернику? — спросил я. Марианна закатила глаза. Я просто обожаю бродить по лесу, сказала она.

У нас были добротные сапоги со стельками из газеты, ведерки и у каждого по гребешку для сбора ягод. А рукавицы нам нужны? — спросил я. На автобусе мы заехали подальше в лес. Марианна шепнула мне, что в автобусе я могу снять рукавицы. Она боялась, как бы люди не подумали, что она сопровождает человека, у которого не все дома. Я снял рукавицы и положил их на сиденье между нами. Она одобрительно кивнула и похлопала меня по колену.

Конечно, я забыл рукавицы в автобусе. Вот черт! — сказал я. Это была ее вина, ведь она нарочно закрыла их своими ляжками, я так и сказал, причем еще и повторил эти слова. Марианна оборвала меня и твердо сказала, что ей надоело мое нытье. Мы приехали за черникой и, значит, будем собирать чернику, обойдешься без руковиц.

В течение первого часа мы не нашли ни одной даже самой маленькой ягодки, но зато я нашел небольшой гриб. Какая прелесть! — воскликнула Марианна и сказала, что это подосиновик. Но ведь он мороженый, сказал я. Марианна заявила, что ничего — дома в тепле гриб отойдет. Вскоре мы нашли и чернику, тоже мороженую. Ягода сыпалась в наши ведерки с ледяным звоном. Я продрог, но в осеннем лесу было очень красиво. Уж это ты должен признать, сказала Марианна. Тут я и не думал возражать. Она рвалась все дальше и дальше. Чур, я первая взбегу на горку! — крикнула она.

Neverever, сказал я.

Мы собирали ягоды до темноты. Я сосал мороженую чернику, как леденцы. Меня вдруг осенило: Марианна, если ты вот так возьмешь в руку мой гриб и будешь его лизать, можно будет подумать, что у тебя мороженое. Точно, сказала Марианна. Наконец мы сели на автобус и поехали домой.

Я попросил Марианну, чтобы она узнала у водителя, не видел ли он моих рукавиц. Сам спроси, сказала она. С какой это стати! — возразил я. Ведь это она виновата, что я их забыл. И Марианна пошла и спросила. Вернувшись, она с торжествующим видом сообщила, что водитель не обязан следить за вещами всяких растяп. Что?! Так и сказал? Она, вызывающим тоном: вот именно! Тут я вскочил, чтобы выяснить отношения с водителем. Но Марианна велела мне успокоиться. Водитель посоветовал обратиться в бюро находок автобусного парка, сказала она. Я сел, стиснул зубы и молча кивнул. Ну погоди, пригрозил я про себя.

Эти рукавицы были мне дороги. Мне их подарил дедушка, а дедушка мой был просто замечательный человек. А я из-за Марианны забыл их в автобусе!

Я подумал, что такого бы не случилось, если бы ноги у нее были постройней, и тут же довел это до ее сведения. Тогда она разделась и спросила: чем тебе нехороши мои ноги? Оказалось, что ноги у нее нормальные, и мне пришлось взять свои слова обратно. Чем дуться, предложила Марианна, лучше бы я разделся. Я так и сделал, и мы оба оказались нагишом.

Потом я оделся и отправился в бюро находок автобусного парка.

Прошло какое-то время. Проснувшись утром, Марианна часто говорила: какой же ты миленький, когда спишь. На ее взгляд, во мне тогда появляется что-то нежное и вместе с тем решительное. Ага, говорил я. Она же выводила из этого наблюдения, что я в нее очень влюблен. У тебя это на лице написано, говорила она.

Я невольно поежился и спросил, часто ли она просыпается по ночам. Да, не так уж и редко.

Послушай, скоро будет зимний солнцеворот, сказала Марианна и решила, что это хороший повод для вечеринки. И тут же написала приглашения. Добро пожаловать к нам на вечеринку по случаю поворота солнца в следующий четверг в восемь вечера. Захватите вино/пиво. Солнце не поворачивается, презрительно сказал я. Еще как поворачивается, сказала Марианна.