Гвоздев познакомил Люську и Панкратьеву со своим лучшим другом и коллегой по работе Виктором Ивановичем Тимониным. Тимонин лежал под зонтом и явно ни с кем знакомиться не собирался. Однако, увидев Панкратьеву, в лице переменился, начал щелкать пятками, чуть не упал, снес пляжный зонтик, и тут всем стало ясно, что у Панкратьевой с этим самым Тимониным назревает серьезный роман. При этом все остальные пляжные персонажи должны отойти на задний план и создавать условия для развития этого большого и чистого чувства. Собственно, вот это Люська с Юрой Гвоздевым и сделали – отошли на задний план. Детская составляющая их делегации, а именно Ванька и сын Панкратьевой Федор, особо их не обременяли, и Люська с Юрой в основном общались друг с другом.

Оказалось, что Юра младше Люськи на семь лет, но при этом, несомненно, является самым умным парнем из тех, кого она встречала в своей жизни. Люська буквально смотрела ему в рот. Такого она от себя никак не ожидала. Этого просто быть не могло, чтобы Люське Закревской стало нечего сказать! Она даже никак его не подкалывала и не надсмехалась над ним, как обычно она это делала при знакомстве с очередным мужчиной. А когда Юра появился в ресторане на праздничном ужине по поводу Нового года, Люська и вовсе обалдела. Гвоздев был одет не просто модно, он был по-настоящему стилен, и все дамочки, включая официанток, посворачивали себе шеи. Удивительно, как одежда все-таки меняет человека. Вся Юрина нескладность, отмеченная Люськой на пляже, разом куда-то подевалась и прическа эта хулиганская из детской сказки, почему-то оказалась идеально ему подходящей. Хоть сейчас на обложку модного журнала! Люська сразу вспомнила своего бывшего «как бы мужа» Ашота. Тот на пляже всегда выглядел красавчиком, но стоило ему надеть костюм, как всем становилось сразу понятно, что коровам седла ни к чему. А еще коровам совершенно не шли галстуки, они постоянно съезжали куда-то на бок и все время пачкались. Юра был совершенно другой. Было видно, что это человек умственного труда, причем труда довольно успешного и высокооплачиваемого.

Люська, конечно, на этом ужине и сама в грязь лицом не ударила. Это было видно по Юриным глазам. Юра смотрел на Люську с каким-то странным неведомым ей доселе обожанием. Так на Люську еще не смотрел никто. Никогда! Люська впервые почувствовала себя слабой, она вдруг вспомнила разговоры про широкую мужскую спину, за которую всегда хотели спрятаться от жизненных неурядиц все ее многочисленные приятельницы.

Через полгода Гвоздев переехал к Люське и, чего там говорить, первое время жили они вместе просто отлично. Юра предлагал Люське пожениться и разменять их квартиры на одну большую в центре города. Люська все Юрины предложения всегда выслушивала внимательно, потом целовала его в нос и говорила, что из родного Купчино не уедет никогда. И не только в центр города, но даже и в центр мира – город Нью-Йорк. Выходить замуж Люська больше не хотела, аргументируя это тем, что и она, и Юра там уже побывали, но ничего хорошего из этого не вышло. На самом деле уж больно как-то по-будничному звал он ее замуж. На одно колено не вставал, букет и кольцо не дарил. Нет, конечно, Юра за все время совместного их проживания дарил ей и цветы, и кольца, и разные бриллиантовые бацацыры, но вот, когда замуж звал, почему-то никак не соответствовал Люськиной мечте о царе.

Надо сказать, что с Юрой Люське было по-настоящему весело, и он понимал ее, как никто другой. Даже, когда Люська по своей старой дурацкой привычке, напившись, кидалась танцевать на столе, Юра всегда танцевал там вместе с ней.

Гвоздев профессионально занимался маркетингом и вечно был переполнен какими-то идеями. Он рассказывал Люське, например, что в этом году просто необходимо открывать кофейни, а вот в следующем надо срочно организовывать золотые магазины. Люська смеялась, а потом удивлялась, как сбывались прогнозы Гвоздева. Он всегда опережал отечественный бизнес на год-другой. Гвоздев, как и сама Люська, прекрасно налаживал отношения с людьми и тоже никак не мог усидеть на месте. Ему всегда надо было куда-то бежать, что-то делать. Он на своем мотоцикле носился по городу со страшной скоростью. К этой скорости он приучил и Люську, купив ей такой же мотоцикл, как у себя, и они гонялись на этих мотоциклах по кольцевой дороге, вызывая опасения Панкратьевой и ее супруга. Ведь Панкратьева все-таки вышла за Тимонина замуж. Но так это же совсем другое дело! Тимонин еще, когда на пляже пятками щелкал, всем сразу было понятно, чем дело кончится. Так он вокруг Панкратьевой подпрыгивал, что Люська прямо представляла, как он на одном колене стоит с кольцом и букетом. Опять же корона царская на голове у Тимонина, можно сказать, сразу была видна. Ну, если зажмуриться, как следует, конечно.

Может быть, со временем отношение Люськи к замужеству и изменилось бы. Может, и разглядела бы она, в конце концов, на голове у Юры Гвоздева какую-никакую корону, как у Тимонина, но кроме всего прочего Люськину дурную голову терзали еще и комплексы насчет Юриного возраста. Ее волновал не столько его возраст, сколько отсутствие у Юры детей. Она понимала, что рано или поздно Юра захочет иметь ребенка, а она уже для этого дела старовата. Конечно, певица Мадонна родила ребенка на пятом десятке, но Люська-то, хоть и выглядит не хуже, но условия у нас для родов совсем не такие, как у капиталистов со стажем. Так потом ведь и растить ребенка надо, а Люська уже понимала, что ей и с единственным Ванькой управляться становится тяжеловато. Хорошо, папа с мамой помогают.

Люська и сама не заметила, как просто зациклилась на идее, что Юре необходимо найти себе нормальную молодую женщину, чтобы организовать семью для рождения детей. Этой своей идеей она, в конце концов, просверлила Гвоздеву мозг. Не было дня, чтобы Люська не упоминала о том, что у Юры впереди вся жизнь, а ее Люськины дни, можно сказать, сочтены.

Однажды Юра собрал свои вещи, чмокнул Люську куда-то в лоб и ушел. Она даже вначале не поняла, что произошло, а потом, когда врубилась, то почувствовала себя очень странно. Ее поведение нельзя было объяснить простой и незамысловатой глупостью. Во всей этой ситуации чувствовалось что-то такое очень болезненное, навроде заболевания мозга на всю голову.

Неделю Люська просидела в прострации, тщетно пытаясь связаться с Гвоздевым по телефону и надеясь, что он одумается и вернется. Потом выпила бутылку водки и заснула на полу в кухне. В таком вот безобразном состоянии Люську и застал папа, привёзший Ваньку с дачи. Он развернулся, увез Ваньку к себе и позвонил Панкратьевой. Та примчалась и первым делом начала поливать Люську из чайника. Люська ругалась матом и пыталась драться, но потом пришла в себя и заскулила, честно рассказав подруге, какая она невозможная дура. Панкратьева в этом вопросе с ней согласилась.

– Люська! Не может для мужчины ребенок значить больше, чем любимая женщина! – ругалась Панкратьева. – Иначе они б никогда детей своих не бросали. А тут и вовсе какие-то странные фантазии по поводу несуществующего ребенка, который ему почему-то нужен! Ты его-то спрашивала, нужен ему ребенок или нет?

– А то не ясно, что он время теряет со старой теткой вместо того, чтобы себе молодую найти и строить с ней полноценную семью!

– С какой такой старой теткой? – не поняла Панкратьева.