– Лебо! – фыркнул Джулиан. Он ведь не виноват, что симпатичная жена Лебо терпеть не может этого маленького павлина, за которого вышла замуж. Или что недоумок не умеет играть в карты, чтобы спасти свою глупую жизнь. Или что он обиделся на то, что его назвали Маленьким Ничтожеством.

– Да, Лебо! Убежденный республиканец, ярый критик монархии и мой заклятый враг! Он невероятно жесток, Кеттеринг. И я не удивлюсь, если он уже сейчас преследует тебя.

С одной стороны, Джулиану даже хотелось этого – он с удовольствием выместил бы свое раздражение на глупом павлине. Но Луи явно не горел желанием ничего слышать, поэтому он закрыл глаза, осторожно прижав раскалывающуюся от боли голову к бархатному подголовнику.

– Думаю, тебе пора вернуться домой, – бесстрастно заявил Луи.

Джулиан с трудом приоткрыл один глаз. Его зять, небрежно скрестив ноги, рассматривал ногти, всем своим видом демонстрируя непреклонность.

– За все семнадцать лет, что мы знакомы, никогда не видел тебя таким... потерянным. Без руля, так сказать. Без какой-либо цели. Корабль без...

– Хорошо, хорошо, – проворчал Джулиан, благоразумно решив умолчать о том, что за все семнадцать лет ни разу не видел, чтобы Луи вел себя как наседка.

– Думаю, ты страдаешь от скуки, да и кто может винить тебя? – продолжил Луи.

Джулиан от неожиданности заморгал:

– Что!?

– Ты воспитывал сестер с тех пор, как тебе исполнилось шестнадцать лет, а теперь они все выросли и разъехались. Дела в твоем имении идут как по маслу и без твоего участия, да и, видит Бог, повесы уже не те, что были раньше. Так что единственным твоим достойным занятием остаются редкие лекции в университете, но ведь этого недостаточно, чтобы заполнить дни, не так ли?

Нетерпеливо фыркнув, Джулиан отмахнулся. Луи был чертовски прав насчет скуки, но он и представить себе не мог, насколько тоскливо было Джулиану. Потому что это была не просто скука. Это была ежедневная изнуряющая борьба за выживание в собственной шкуре, преодоление все более настойчивого и неприятного ощущения, что он навсегда закован в плохо сидящий на нем костюм. Ничего не помогало: ни выпивка – хотя Господь знает, как упорно он пытался утопить в вине это чувство, – ни путешествия, ни занятия, ни игра в карты, ни женщины.

Луи прищурился и что-то пробормотал себе под нос. Джулиан закрыл глаза. У него совершенно не было настроения объяснять, что этот проклятый зуд начался в тот день, когда его сестра Валери покинула этот мир. Зуд превратился в ноющую боль, когда он прижимался головой к окровавленной груди Филиппа. И он не мог объяснить, что эта боль превратилась в опухоль, которая начала разъедать его в последующие дни и месяцы. Хотя он и предлагал Филиппу помощь, но всякий раз тот отказывался. Впрочем, суть была в том, что он почти ничего не сделал, чтобы спасти Филиппа. Да и вряд ли Луи захочет выслушать его. Джулиан знал, если Филипп охвачен горячкой игры или ищет забвения с какой-нибудь шлюхой, значит, он не с Клодией.

– Ну что ж, – фыркнул Луи. – Если божественного Дейна оскорбляет сама мысль о том, что ничто человеческое ему не чуждо, я вряд ли в состоянии помочь.

Ха! Если бы только он был человечен! Джулиан откинулся на подушки и закрыл лицо рукой, не обращая внимания на громкий и раздраженный вздох Луи.

– А! Значит, тебя так мало заботит то, что я думаю? А как же Джини? Она ужасно волнуется. Подумай хотя бы о сестрах!

Нет, это просто смешно! С того самого момента, как отец, уже на смертном одре, умолял позаботиться о сестрах, он только об этом и думал.

– Я думаю о них, Луи. Каждый день, – пробормотал Джулиан.

– Прошу прощения, ты, конечно, прав, Кеттеринг. Ты всегда возмутительно баловал их...

– Прошу тебя, перестань. Ничего подобного я не делал.

– Ты всегда выполнял все их прихоти. Если они хотели новые платья и туфли, ты был тут как тут. Если они предпочитали сладости обычной трапезе, ты лишь улыбался. Если жаловались, что у них мало шляпок, ты в этот же день вызывал модистку!

Джулиан слегка сдвинул руку и взглянул из-под нее на Луи.

– Ну хорошо, пусть я их слегка баловал...

– Баловал?! – воскликнул Луи, закатывая глаза. – Да они были неисправимы...

– Ну нет...

– А крики! Я никогда не забуду этот визг: «Сундук из Лондона!» Бог мой, голова у меня трещала потом целую вечность!

Джулиан невольно хмыкнул. Да, он прекрасно помнил. Портниха, которой он так щедро заплатил, чтобы та обеспечила его сестер самыми модными нарядами, прекрасно справилась с работой. Каждый раз, когда из сундука вытаскивалось платье, девочки визжали от восторга.

– Я рад, что ты достаточно оправился от пережитого ужаса, чтобы просить у меня руки Юджинии.

– На коленях, – напомнил ему Луи, изо всех сил пытаясь скрыть усмешку. – Ты заставил меня умолять тебя на коленях. Очень гордился собой в тот момент, да? И красовался на моем мальчишнике словно павлин, как будто это ты дал жизнь всем четырем девочкам!

Кроме Валери... у нее жизнь он отнял. Тяжесть внезапно сковала грудь Джулиана. Пожав плечами, он снова закрыл глаза.

– Я сделал для них что сумел.

– Да, и это тоже очевидно. Ты добился блестящей партии для Энн. Виконт Боксуорт просто обожает ее. И обучение в школе в Швейцарии пошло на пользу Софи. Но теперь они выросли, и твое беспокойство объясняется тем, что ты пытаешься заполнить то место, которое они раньше занимали в твоей жизни.

– Это чепуха! – рявкнул Джулиан. – Теперь, когда они выросли, я наконец получил возможность заниматься тем, что мне по душе. Читаю лекции в Кембридже и Оксфорде...

– Прошу прощения. Ты, возможно, и очень прославился своим знанием языков Средневековья, но редкие лекции о старинных манускриптах вряд ли способны заполнить дни взрослого мужчины.

Джулиану совершенно не нравился оборот, который принимал разговор. Он вдруг сел, опершись локтями о колени и подавив тошноту, поднявшуюся от резкого движения.

– Боже, как же неудобна эта карета! – посетовал он. – Мне казалось, ты в состоянии позволить себе нечто получше, Рено.

– Предупреждаю тебя, друг мой, подобная неугомонность может во Франции стоить человеку жизни.

– Сколько еще до замка Клер? – прервал его Джулиан, сердито глядя на зятя.

Луи разгладил складку на штанине.

– Мы направляемся в Дьеп, а не в замок Клер.

– Дьеп? – Ситуация нравилась Джулиану все меньше и меньше. – Не думаю, что ты намерен принимать морские ванны для укрепления здоровья, поэтому скажи, куда мы отравимся из Дьепа?

– Не мы, а ты. В Англию.

– Ты гонишь меня из Франции. – Это был не вопрос, а констатация факта.

– Да, – признал Луи безо всякого стеснения. – К счастью, Кристиану принадлежит предприятие, которое сейчас очень кстати. На прошлой неделе я говорил с его человеком, и тот заверил меня, что для тебя оставят место на пакетботе, который ежедневно курсирует между Францией и Англией. Негодующе фыркнув, Джулиан сложил руки на груди: