Медленно поднимаю бокал с новым коктейлем.

На радостях Костя уже успел заставить весь стол напитками и едой.

Подцепляю пластинку бастурмы.

И вдруг понимаю, что что-то не так.

Тишина.

Звенящая. Оглушительная.

После безумного шума и выкриков, она ощущается так, словно захлестывает волной.

Медленно поднимаю глаза на ринг.

Неужели случилось самое страшное? Кто-то умер? Последний противник этого Грома?

Потому что представить, из-за чего все здесь могли бы замолкнуть, кроме такого варианта, невозможно!  

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Поднимаю глаза на сцену и тоже замираю.

Даже дыхание, кажется, останавливается.

Тишина такая, что ножом резать можно.

Пытаюсь проморгаться, даже закрываю глаза. Но, когда вновь смотрю на ринг, ничего не меняется. То, что я увидела, не предмет моего воображения, одуревшего от воплей, вида драк и крови и этого дикого запаха пота вперемешку с сладковато-приторным кровавым.

Они действительно там стоят.

Два огромных гиганта.

Кажется, люди просто не могут быть настолько огромными!

Но нет.

Такие и правда существуют!

Две высоченных груды мышц.

Два атланта, будто сошедших с картинки.

Кажется, и этот ринг и это помещение для них слишком малы. Все, кто в зале, кажутся на их фоне жалкими пигмеями.

Такого роста, что запросто смогли бы подпирать небо.

Огромные мышцы бугрятся, перекатываются под кожей.

Кажется, одним пальцем каждый из них способен убить. Разорвать.

Стоит такой рукой обхватить обычного человека, и от него останется только мокрое место и ошметки кожи и одежды. Или вообще ничего не останется.

Шумно сглатываю, глядя на две огромные груди. На кубики пресса, что подрагивают угрожающе.

От них так и веет мощью.

Сокрушительной силой.

Могучей, бешеной, настоящей мужской энергией, которая сбивает с ног.

Даже пол, мне кажется, покачивается под ногами.

Или это подкашиваются мои ноги?

Когда один из них вдруг словно выхватывает меня взглядом из всей толпы в зале.

Прожигает черным взглядом.

Буравит насквозь.

Будто до самого нутра достает.

Внутренности задевает и прокручивает.

Его ноздри бешено раздуваются.

Вены, что тугим жгутом оплетают мощные мыщцы рук, перекатываются в напряжении.

Как стальные канаты.

Кубики пресса напрягаются, очерчивая еще более угрожающий рельеф.

Из его горла вырывается глухое рычание.

И я вздрагиваю.

Он не отводит взгляда.

Продолжает буравить.

Бьет по оголенным нервам так, что все тело начинает дрожать.

Ноги таки подгибаются.

Его взгляд нечеловеческий. Запредельный. Бешеный.

Ощущение такое, что он уже размазал меня по всему залу. И одновременно вонзился внутрь. Взял во всех возможных позах.

В его глазах плещется запредельный напор. Не меньший, чем в его литых могучих мышцах.

А еще…

Еще в них играет порочная, черная похоть.

Такой силы, что мне приходится ухватиться за спинку стула, чтобы не упасть.

Он будто срывает с меня одежду этим одним взглядом.

Я чувствую себя абсолютно, совершенно голой.

И мне бы отвернуться. Опустить глаза. Уйти. Сбежать. Со всех ног мчаться прочь от этого безумного наваждения!

Но он будто держит меня. Как на крючке.

Ни сдвинуться, ни взгляда отвести не могу.

Он подчиняет. Приказывает. Прожигает.

Я не могу сопротивляться этому взгляду! Этой дикой, безумной мощи, что черной пропастью плещется в нем!

Кажется, сердце подпрыгивает к самому горлу.

Начинает прямо в нем так яростно колотиться, что может выпрыгнуть в любой момент.

Тело не слушается. Замирает. Подрагивает странной мелкой лихорадочной дрожью.

Зрители в зале начинают что-то кричать. Свистеть. Возмущаться промедлением.

Но он не сдвигается с места.

Никак не реагирует на выкрики и требования начать бой.

Даже не поворачивается к своему противнику.

Продолжает пронзать, буравить меня своим черным омутом глаз.

И я тону в этом омуте.

Со всего размаху улетаю в эту пропасть.

С каждой секундой захлебываясь все больше и больше, все сильнее.

Забываю обо всем на свете.

Не вижу остальных, всех этих людей.

Будто и нет здесь никого больше. Только он и я. Все остальное нереально. Оно тает перед глазами, словно дымка. Будто его и не существует в реальности.

Он продолжает смотреть.

Так, будто все уже решил. Словно я его собственность.

Ведущий подходит к нему, шепчет что-то на ухо, но он лишь вскидывает  в его сторону налитую мышцами огромную руку.

И тот тут же отскакивает. Если бы не успел, уже наверняка валялся бы на ринге со сломанной челюстью, как минимум. Отскочить самый разумный вариант в этом случае.

Атлант снова издает рычание. Из самого горла.

Бьющее по каждой клеточке. По каждому нерву. Пронзающее меня насквозь. Не обращая внимания ни на кого. Словно и для него, как и для меня сейчас, больше ничего не существует, кроме этого дикого, безумного сплетения наших взглядов.

Как завороженная, как загипнотизированная смотрю на его лицо. Впитываю в себя.

Он красив.

Яростной, мужской нереальной, какой-то идеальной красотой.