За двадцать месяцев до выборов озлобленный и доведённый до крайности Ельцин бросил значительную мощь российской армии и авиации против малочисленного воинственного горского племени, чей самозваный вождь требовал полной независимости от Москвы. В волнениях в Чечне не было ничего нового, чеченцы оказывали сопротивление центральной власти с давних времён. Они сумели выжить после погромов, учинявшихся против них царями и Иосифом Сталиным. Они пережили даже проведённую этим самым жестоким из тиранов депортацию и продолжали бороться за свою крошечную родину.

Нанесение Чечне такого мощного удара было необдуманным решением, приведшим не к скорой и славной победе, а к полному разрушению — как это было видно из телевизионных репортажей — столицы Чечни Грозного и к огромным жертвам среди солдат и мирного населения.

Их столица лежала в руинах, но чеченцы, по-прежнему вооружённые до зубов купленным у продажных российских генералов оружием, ушли в хорошо знакомые им горы и не позволяли выбить себя оттуда. Та самая российская армия, получившая свой собственный Вьетнам при попытке оккупировать и удержать Афганистан, теперь вновь оказалась в той же ситуации у подножия Кавказского хребта.

Борис Ельцин начал чеченскую кампанию, пытаясь доказать, что он сильный человек с исконно русским характером, но на самом деле эта попытка обернулась его провалом. В течение всего 1995 года он жаждал окончательной победы, но она постоянно ускользала от него. Когда русские увидели, как их сыновья возвращаются с Кавказа в цинковых гробах, их сердца ожесточились против чеченцев. Как ожесточились они и против человека, который не смог обеспечить им победу.

В начале лета ценой неимоверных усилий Ельцин сумел-таки победить в последнем туре президентских выборов. Но через год он ушёл с поста. Власть перешла к технократу Иосифу Черкасову, лидеру партии «Наш дом Россия», к тому времени ставшей частью объединённого Демократического союза.

Казалось, Черкасов хорошо начал. Он пользовался благосклонностью Запада и, что более важно, его кредитами для поддержания российской экономики в более или менее приличном состоянии. Прислушиваясь к советам Запада, он наконец заключил мир с Чечнёй, и хотя мстительным русским была ненавистна мысль о безнаказанности чеченцев, они радовались возвращению своих солдат домой.

Но не прошло и полутора лет, как положение стало ухудшаться. Это объяснялось двумя причинами: первая — экономика страны больше не могла выносить слишком тяжёлое бремя грабительской российской мафии, и вторая — была осуществлена ещё одна глупая военная авантюра. В конце 1997 года Сибирь, в которой находится девяносто процентов природных богатств России, пригрозила выйти из её состава.

Сибирь — наименее освоенная часть России. Но под её вечной мерзлотой почти неразработанными лежали такие гигантские запасы нефти и газа, в сравнение с которыми не могла идти даже Саудовская Аравия. К этому следует добавить золото, алмазы, бокситы, магний, вольфрам, никель и платину. К концу девяностых годов Сибирь всё ещё оставалась последней неосвоенной территорией планеты.

Проблема возникла, когда в Москву стали поступать сообщения о том, что японские и в особенно большом числе южнокорейские тайные эмиссары разъезжают по Сибири и агитируют за её отделение от России. Президент Черкасов, окружённый льстецами, не получая от них никаких дельных советов и явно забыв об ошибках своего предшественника в Чечне, послал на восток армию. Этот шаг повлёк за собой двойную катастрофу. Через двенадцать месяцев, не разрешив конфликта военным путём, он был вынужден пойти на переговоры и предоставить сибирякам столько автономии и такую долю в доходах от их собственных богатств, каких они никогда не имели. К тому же эта авантюра вызвала гиперинфляцию.

Правительство попыталось спасти положение, включив печатный станок. Соотношение, как это было в середине девяностых годов, одного доллара к пяти тысячам рублей летом 1999 года стало далёким воспоминанием. Плодородные земли Кубани дважды пострадали от неурожая пшеницы, в 1997 и 1998 годах, а урожай в Сибири оставался на полях неубранным, пока не сгнил, потому что партизаны взрывали железные дороги. В городах росли цены на хлеб.

В сельской местности, где население должно было бы иметь достаточно продуктов, чтобы прокормить самих себя, положение сложилось хуже некуда. При отсутствии денежных средств, недостатке рабочей силы и в условиях распадающейся инфраструктуры фермы не давали продукции, на их плодородных почвах росли сорняки. Когда на полустанках останавливались поезда, их осаждали крестьяне, в основном старики, подносившие к окнам вагонов мебель, одежду и разные поделки и просившие за них денег или чаше еду. Покупателей находилось немного.

В Москве, столице и витрине нации, нищие спали на набережных Москвы-реки и на задворках домов. Полиция — в России она называется милицией, — фактически отказавшись от борьбы с преступностью, пыталась собирать их и заталкивать в поезда, идущие туда, откуда они приехали. Но они все приезжали и приезжали в поисках работы, пищи и пособий. Многие из них были обречены просить милостыню и умирать на улицах Москвы.

Президент Черкасов все ещё удерживал свой пост, нереальную власть уже потерял.

В начале 1999 года Запад в конце концов отказался вливать средства в бездонную российскую бочку и иностранные инвесторы, даже те, которые были связаны с мафией, отвернулись от России. Российская экономика, как изнасилованная беженка военного времени, лежала на обочине и умирала от безысходности.

Над этой мрачной перспективой и размышлял президент Черкасов, направляясь на дачу, где собирался провести выходные.

Водитель знал дорогу на дачу, расположенную неподалёку от Усова, на живописном берегу Москвы-реки. Несколько лет назад дачи, построенные в лесу вдоль излучины реки, принадлежали жирным котам советского Политбюро. Многое изменилось в России, но дачи остались.

Из-за дороговизны бензина движение на дороге было небольшим; грузовики, которые они обгоняли, выбрасывали клубы густого чёрного дыма. Они проехали мост и повернули на дорогу, идущую вдоль берега реки, неторопливо текущей в летней дымке по направлению к городу, оставшемуся у них за спиной.

Минут через пять президент Черкасов почувствовал, что ему не хватает воздуха. Несмотря на то что кондиционер работал на полную мощность, он, нажав кнопку, опустил стекло и подставил лицо под струю ветра. Дышать стало немного легче. Ни шофёр, ни телохранитель ничего не заметили. При очередном повороте Президент России наклонился влево и боком повалился на сиденье.

Водитель увидел, что из зеркала заднего обзора исчезла голова президента. Он что-то сказал телохранителю, и тот повернулся назад. Через секунду «мерседес» свернул на обочину. Позади остановилась машина охраны. Командир отряда службы безопасности, бывший полковник спецназа, выпрыгнул из машины и побежал вперёд. Остальные, выйдя с оружием в руках, образовали круг для обороны. Они не знали, что произошло. Полковник подбежал к «мерседесу», телохранитель заглядывал внутрь, открыв заднюю дверцу. Полковник оттолкнул его, чтобы рассмотреть, что произошло. Президент полулежал с закрытыми глазами, прижимая обе руки к груди; дыхание его было прерывистым.