ты мне должен. Утраченное доверие. Дружбу. Поэтому ты достроишь свой чудовищный космодром, кто бы и что бы тебе не говорил. Даже я.

Александр сунул руки в карманы, покачнулся на носках и прищурился. Он всегда принимал вызовы.

* * *

Анна встала рано и торопилась. Вот и оставила дома свои похожие на крылья бабочки очки. После вчерашнего дождя солнце сияло безжалостно, поэтому пришлось приложить руку к глазам, чтобы рассмотреть лицо сбегающего со ступеней генерального директора. Хотя для нее он в первую очередь был Сашей или, когда раздувалось его мужское эго — Александром. До встречи с ним Аня предпочитала красивых мужиков, а босс таким не был. Имел в чертах лица какую-то неуловимую неправильность. Но глаза могли заглядывать в душу и что-то выцарапывать в сердце. И он источал энергию: то радостную, то злую, но всегда неуемную. Шило в заднице, как говорила Анина мать.

Всматриваясь в сосредоточенное лицо, Анна пыталась понять настрой своего любовника и босса. Готов ли он сражаться или все-таки не вырвался из мрачной меланхолии, в которую его погрузила трагедия?

Фоторепортеры, окружившие выход из здания корпорации, делали последние снимки. Пресс-конференция закончилась. Аня вышла чуть раньше, во время вопросов, чтобы сделать звонок и вызвать вертолет. Но и здесь, с трехметрового экрана над входом, можно было видеть и слышать все. Удивительно, как перед камерами Сашке удавалось выглядеть таким уверенным, сильным и одновременно сильно расстроенным. Словно груз множества смертей, который упал ему на плечи, породил вину и придал сил. И Руднев готов двигаться вперед, убеждать, тянуть за собой всех, кто был разочарован или боялся.

«Я знаю, что все ждут от меня обещания, что этого не повторится. И я могу сказать, что сделаю все, чтобы не повторилось. Специалисты по материалам и конструкторы уже работают. Мы не шагнем ни на метр в стратосферу, пока не наладим производство ферм из керамики или других, не окисляющихся материалов. Мы усилим защиту, проработаем системы эвакуации.

— Вам не кажется, Александр Петрович, что башня и так слишком дорогая, а теперь она согнет экономику в дугу. Причем мировую. У вас инвесторы из разных стран.

— Не согнет. Создание новых технологий укрепляет экономику. Мы ставим конкретные задачи перед учеными, запускаем наукоемкие производства, создаем рабочие места. Мы учимся строить в принципиально других условиях. Научимся здесь — научимся в космосе и на Луне. Башня — это как начальная школа и первая ступень к вузу».

Его слова, голос, чуть наклонённое вперед, к слушателям, поджарое тело рождали желание довериться. Человеку, который точно понимает, что делать дальше. Но Анна знала Руднева и его перепады эмоций слишком хорошо. Поэтому, стоя у ожидающего их вертолета, издалека всматривалась в лицо. Она боялась отката после такой внутренней мобилизации, после всей этой железобетонной уверенности в себе, выстроенной в общем-то на песке из разрозненных сомнений и надежд.

Она заметила стянувшую брови складку и слегка опущенные уголки губ. Саша не был в порядке, но собирался держаться до последнего. Охрана замерла в нескольких шагах позади, и Аня сжала совершенно ледяную руку.

— Ты отлично справился, был убедителен.

Он недовольно мотнул головой.

— Это не вернет жизни. И не защитит от новых ошибок.

— Думаешь, они будут?

— Будут, конечно. Но очень надеюсь, что не такие. Иначе…

Анна прижалась пальцы к его губам — не хотела слушать темные мысли и мрачные прогнозы.

— Я связалась с одной лабораторией в Балахише, у них очень интересные наработки по технологии плазменного керамического запекания. На завтра назначила встречу и поставила тебе в график.

— Как скажешь, заклинательница инноваций.

Босс обреченно вздохнул и сделал знак рукой, чтобы заводили вертушку. Машина застрекотала, и охрана приблизилась, готовясь к посадке. Они собирались лететь на уровень пяти километров, а оттуда на лифте — к месту вчерашней аварии. Несмотря на трагедию, которая ждала их наверху, Анна рвалась подняться. Любила высоту, перехватывающий дыхание полет и слепящие просторы.

Натянув в кабине наушники, она заметила пустой взгляд, который Сашка вперил в лобовое стекло над головой пилота. Аня переключила общую связь на двустороннюю с боссом и проникновенно сообщила:

— День космонавтики прошел, но на день железнодорожника я подарю тебе удочку.

Он обернулся и в глазах возник живейший интерес:

— С чего это вдруг?

— Ну, когда ты не космонавт, то почти железнодорожник — громоздишь шпалы. Только не по горизонтали, а по вертикали. И еще у тебя бывает неподвижный взгляд рыбака. Прям как стоишь на речке и думаешь о быстротечности бытия.

— Много ты понимаешь в рыбалке, — рассмеялся он и добавил: — Знаешь, без тебя я бы не справился.

Анна пожала плечами и полезла в боковой отсек за кроссовками.

— С рыбалкой? Трудно, конечно, но я в тебя верю. Мы все в тебя верим.

— Вот-вот, из этой веры я и леплю уровни и перекрытия своего монстра.

Он обнял ее, прижимая наушник к наушнику.

— Ты — моя муза. Бесстрашная и суперстильная, в деловом костюме и кроссовках.

Анна скептически выгнула бровь:

— Не ври, Руднев. Краев — твоя муза. Ведь это он вытащил тебя из берлоги и заставил поменять решение.

Саша только крепче прижал ее к себе.

— Нет, любовь моя, Краев — не муза. Он — безжалостная эринния. И будет преследовать меня до конца дней.

Анна покачала головой, но не стала спорить. Она знала, что если в их жизни и была эринния, то сейчас вдоль ее гигантской, сияющей маскировочными панелями ноги поднимался вертолет. Своей величественной красотой и впечатанным в нее гордым стремлением, Башня превратила их жизни в служение, финал которого был предопределен заранее: победа или смерть.

* * *

Экскурсовод была элегантной дамой. Сложный, изысканный конструкт ворота прямого платья напоминал древесное плетение и неподвижно висел под уложенными прядями волос. Основная часть группы, поднявшаяся на сорокакилометровую высоту музея, была в городской одежде. Но три человека пришли в тонких облегающих скафандрах. Они, видимо, не собирались возвращаться тем же путем на лифтах, а хотели прыгнуть и спланировать до земли на силовом крыле.

— Сейчас мы находимся на реконструированном верхнем уровне всемирного памятника «Башня „Сияние“». Раньше эта площадка располагалась в ста двадцати километрах над землей, и здесь был космодром. Вы можете видеть макеты платформ старта, пусковые установки того времени, стапели, ракетоносители.

Экскурсанты вертели головами и переговаривались. Древняя техника на этом выбеленном светом пространстве казалась им милой, как детские игрушки.

— Неужели все это неуклюжее строение способствовало освоению космоса?

— А вы сомневаетесь? Это в вас говорит гонор цивилизации, которая овладела силовыми полями и управлением энергией на