— Понятно, что запуски в космос стали дешевле, Лидия Сергеевна. Но окупить такого монстра…

— Знаете, после открытия этого космодрома пять веков назад в 2061 году за первые несколько дней на орбиту отправили тысячу тонн груза. Грузоподъемность выросла на порядок, а стоимость запусков упала. Но планетарным достоянием башня стала не только поэтому.

Гости внимательно осматривали грубые по их меркам перекрытия: узлы, трубы, угловые стяжки. Когда-то давно здесь, на легированных швеллерах, работали люди в громоздких скафандрах и верили, что совершают прорыв в будущее.

— Представьте себе, что каждый уровень башни был занят. Лаборатории, экспериментальные производства, заводы. Появилась возможность проводить исследования в совершенно уникальных условиях. Биологи при низком давлении и в чистой атмосфере вырастили семена со стопроцентной всхожестью, да еще не подверженные болезням. Физики пришли к революционным выводам о свойствах нейтрино. На тренировочных площадках «Сияния» готовили космических техников и других специалистов, в которых нуждалась отрасль. Здесь отрабатывали новые регламенты безопасности для индустрии космического базирования. Продолжать можно долго, и многое я вам рассказывала внизу. Но главное — эта башня реально объединила человечество. Наука и производство без границ. Ведь вкладывались в строительство инвесторы по всему миру. А под опорами на десятки километров раскинулся город науки — International Science District или «Елка», как ее называли в народе.

Посетители слушали внимательно, представляя то время, когда все было сложно и тяжело, и людей, которые на голом нерве стремились дотянуться до невозможного завтра, прыгнуть в будущее, пусть даже теряя годы жизни и принося жертвы.

— А чья это была идея — космодром в термосфере? — спросила тоненькая девушка, не отходившая ни на шаг от Лидии Сергеевны.

— История нам оставила имя Владислава Николаевича Краева. Он руководил строительством большей части конструкции и довел дело до конца. Насколько известно, он был сложным человеком. Сугубо практическим, авторитарным, даже агрессивным. И совершенно одиноким. Не имел ни жены, ни детей. Башня стала делом его жизни.

— Странно, — сказала девушка. — Разве такие люди придумывают и создают невозможное? Для этого мало быть строителем и бизнесменом. Нужно быть фантазером, хотя бы мечтателем. Или любить.

— Вы романтик, Ниночка. Но я тоже так думаю, — улыбнулась Лидия Сергеевна. — Возможно, мы чего-то не знаем. На первых этапах строительства работал друг Краева — бизнесмен Александр Руднев. О нем мало известно. С его именем связывают одно из крупнейших аварий на строительстве. И он, к сожалению, погиб вскоре после нее.

Экскурсовод обвела взглядом собравшихся, словно раздумывая, кто перед ней, что они услышали и поняли в рассказанной ею истории.

— А сейчас я хочу вам показать нашу жемчужину и, наверное, самую главную загадку «Сияния». Пойдемте со мной.

Вслед за Лидией Сергеевной гости двинулись к краю, где поднималась мощная, матово-черная силовая опора. Кто-то заметил раньше, кто-то позже, но, проследив за взглядом экскурсовода, все увидели Её. Тонкая фигура замерла, то ли опираясь о балку, то ли отталкиваясь перед прыжком. Она рвалась вперед, не боясь немыслимой высоты и неустойчивости своей позы, поднимала лицо к солнцу. Локоны волос и складки легкого платья летели по воли невидимого ветра следом за девушкой. В натянутой струне ее тела звучала хрупкость и сила духа.

— Очень красивая, — прошептала Нина. — Откуда она?

— Мы называем ее Вика. Виктория. Ее отлили тогда же, когда и закончили верхний уровень. Но что она, символ или реальный человек, и почему ее поставили здесь, на самом верху — ответов нет. Но для работников музея — это душа Башни.

Нина подошла как можно ближе к бесстрашной, веками парящей в высоте девушке и протянула руку. Горячей волной ее окатило понимание, что в этой вечной пустоте на границе небес, где теряются даже атомы, сияет истинное достояние Земли — человеческие души.

И любовь. Сложная, большая. Которая всегда и все запутывает.