крупными ручищами перед собой. Александр даже чуть назад отступил от такого напора, экспрессии и, главное, странно выбранной темы. Чего этот купчина, вообще, ему задвигает про соль земли? На хрена ему это надо? Что за бред? — Мы — соль этой империи! А остальные кто? Кто, я спрашиваю?

Правда, парень ни движением, ни мимикой не выдал своего удивления. Решил послушать, куда этот разговор купца заведет. Больно уж странно все это.

Чего только Рукавишников не нес, голова аж кругом шла. Про трудную купеческую долю рассказывал, про несправедливых чинуш, про торговые льготы, про всякие другие вещи.

Где-то через час купец выдохся. По крайней мере, именно так парню показалось.

Рукавишников успокоился. Краснота спала. Купчина почти уже не махал руками. И судя по серьезному выражению лица готовился к чему-то очень важному. Почувствовав это, Александр немного напрягся.

— Ладно, не буду ходить вокруг да около... Гм, я тут навел о вас справки, поспрашивал добрых людей, послушал, что говорят. Собственно, имею до вас одно дело с обоюдным интересом, — Рукавишников подходил к самому важному. — Есть у нас мнение, что слишком большую власть взяли те, кто своей магией кичится. Нас, что империи богатство приносят, ни во что не ставят. Совсем за бессловесную скотину держат, которую лишь доить можно. Нехорошо это, не по-человечески, не по справедливости.

У Александра аж дух перехватило. Горло мигом пересохло. Нихера себе разговоры пошли! Крамола! Почти заговор против устоев империи! Купец совсем что ли спятил по такое говорить? Это же чистый приговор!

— Ты ведь среди них белой вороной будешь. Н когда за своего не признают, всегда гнать будут прочь. Разве хорошо то по твоему? Как по твоему?

Похоже, его за своего приняли, понял парень. Разговор явно пошел по-крупному.

— Ты таперича на самый верх вознёсся. Никогда раньше никто из нас так высоко не взлетал, — Рукавишников понизил голос, переходя к самому главному. — Значит-ца тебе все карты в руки. Постоишь за нас? А мы за тебя всеми капиталами встанем. Ни в чем нуждаться не будешь...

Предложение было сделано. Теперь была очередь за Александром, который должен был сделать выбор.

Глава 2. Часто в коробке с красивой упаковкой "галимое" дерьмо

Глава урожденного боярского рода, входящего в первую десятку самых старейших и богатейших родов империи, — это особый статус, возносящий тебя на самый верх во всех смыслах этого слова. Это почет со стороны окружающих тебя людей, считающих за неимоверную честь познакомиться с тобой или даже дышать одним с тобою воздухом. Для них ты настоящий небожитель, почти высшее существо, и нужно со священным трепетом внимать каждому твоему слову. Твое пожелание исполняется мгновенно и даже быстрее, твое слово считается законом и непререкаемой истиной в последней инстанции.

Именно так Александр всегда и думал, видя перед собой лишь красивую мишуру и не замечая всего остального. Все не так, точнее совершенно, категорически не так, особенно для него…

С первых же дней в качестве главы рода Скуратовых парень попал в такой «замес», что сотни раз пожалел о своем решении ввязаться во всю эту историю. Самой сильной «головной болью» для него стали, как это ни странно, его новые родственники, больше напоминавшие голодных и жаждущих его плоти гиен. Многочисленные великовозрастные кузены и кузины, разнообразные дяди и тети едва ли не каждый час дня и ночи «капали ему на нервы», грозя порвать его на сотни маленьких Александриков. Удивительно, но каждый из них — от сопливого курносого юнца и до девяностолетнего двоюродного деда — был твердо уверен, что он-то лучше всех знает, как руководить родом Скуратовых. Все, включая тетушек-затворниц, буквально требовали от него если не передать власть более опытным людям, то, как минимум, поделиться ею с теми же людьми.

-…А вот мой сыночек, Мишенька, очень умненький. С отличием окончил Николаевскую Императорскую гимназию. Его даже сам государь-император удостоил благосклонным взглядом. Да, да, прямо так и посмотрел на выпускном испытании, — пыталась пристроить своего сына одна из тетушек. С энергией «насела» на Александра, твердо уверенная в том, что именно ее сын достоин стать правой рукой главы рода. — А сколько у него похвальных грамот, просто уму не постижимо. Мы с его папенькой все грамотки собираем и вкладываем в особые рамки, которые заказываем у самого Вернера, лучшего мастера столицы… Так, во сколько Мишеньке завтрева приходить?

Не успел спровадить этого просителя, как на его месте уже сидел новый, ходатайствующий за другого, несомненно,«умненького» юношу или «девочку-разумницу, каких и во всем свете не бывает».

-…Я же за моей кровиночкой всегда глаз да глаз имела. Как за заморским цветочком глядела, чтобы ничего такого не было, — рядом с ним уселась очередная кумушка, хлопотавшая за свою дочурку. Непробиваемая, как тяжелый танк, была на все сто процентов уверена, что именно ее кровиночка нужна Александру. — А красавица просто неописуемая. Кожа белая, нежная, словно шелк. Коснешься и отрываться не хочется. А пальчики у нее какие…, — женщина была готова часами описывать стать своей деточки. — Умница-разумница: все знает, все понимает. Бывало сидит цельный день с книжкой с самого утра и до самого вечера…

Хуже всего в эти дни было, когда к нему в кабинет вваливался излишне уверенный в своей правоте родственничек и начинал прямо с порога заявлять о своем праве на долю в родовом бизнесе. Всегда сильно надушенный, изысканно одетый и имеющий легкий акцент, такой тип «говорил через губу», снисходительно. Явно видел в Александре обыкновенного и ничего из себя не представляющего сопляка, который каким-то совершенно невероятным случайным образом оказался на месте главы рода и теперь должен свою власть передать более достойному — ему.

-…Ты же, мой мальчик, — да, да, главы рода называл именно так. — Понимаешь, что тут нужно копаться в самой грязинастоящем дерьме. Неблагодарное это дело. Зачем тебе это? Для чего эта каждодневная головная боль, какие-то непонятные дела? Наконец, зачем тебе страх от возможного покушения? Такие нравы, мой мальчик, — родственничек криво усмехался, показывая, как нелегко тут будет «тащить весь этот груз проблем». — А ведь тебе нужно совсем другое. Я же вижу, — заговорщически подмигивал в нужных местах, словно «свой в доску парень», который хочет лишь помочь. Он же простой, как «пять копеек», и желает лишь предохранить юнца от ошибок молодости. — Знаешь,