– Нельзя так с людьми.

– Можно, когда они всё делают неправильно. Посмотри на мои гортензии, они опять стоят в тени. Сколько раз я говорила горничной ставить их на солнце. А шкаф. Он опять не закрыт плотно. Я наняла работать в доме лакея или саму лень? Ничего не хочет делать!

– Твои слуги тебя любят, – пыталась я поднять настроение этой ворчунье, – просто они не могут делать всё и сразу.

– Ох, Сара, ты одна меня понимаешь. Кстати, я хотела бы поговорить с тобой о завещании.

– Зачем? Ты ещё будешь жить много лет.

– Не перебивай меня, я знаю, что мне осталось немного. Сегодня приходил мой юрист, я переписала завещание полностью на твоё имя.

Я была очень удивлена:

– А как же моя мама и мой дядя? Это ведь твои дети!

– Ха, дети! Твоя мать не хочет меня видеть. А сына своего я видеть не хочу. Вот такая у нас семейка.

– Ты обещала мне как-то рассказать, что же произошло между вами.

– Да, я помню. Для этого я и пригласила тебя, чтобы всё рассказать.

Бабушка помолчала, а потом неожиданно спросила:

– Сара, у тебя есть на примете какой-нибудь парень, с кем бы ты хотела прожить всю свою жизнь?

Я засмущалась и сказала, что такой парень есть, но мы не можем быть вместе.

– О, внученька, – бабушка положила свою морщинистую ладонь на мою руку, – тогда ты поймёшь то, что я хочу тебе рассказать. Когда я была такой же молодой и красивой, как ты, я встретила молодого человека по имени Ханс. У него были светлые волосы и голубые глаза. Он косил траву, а я собирала ее. Так мы и познакомились. Ему понравилось моё имя. Мы оба были из обычных семей. Не было у нас никаких богатств, но мы были счастливы. В те времена молодёжь умела и трудиться, и веселиться. Тем же вечером мы жгли костры, прыгали через них, танцевали под музыку. Я влюбилась и больше ни о чем не могла думать. Вот только мои родители-евреи были против отношений с сыном семьи из Германии. Мы никому не говорили о нашей любви. Прятались на сеновалах, убегали в лес. Он даже предлагал нам сбежать из деревни. В следующий раз я была настолько же счастлива лишь в день твоего рождения, – бабушка улыбнулась мне.

Я тоже не скрывала своей улыбки, ведь в этот момент бабушка как будто светилась, пока вспоминала те далекие дни, которые не канули в Лету. Она была похожа на увядающий, но все еще красивый цветок, способный источать нежный аромат.

Вдруг её лицо омрачилось. Заметив это, я спросила:

– Что было дальше?

– Началась война. Родители, узнав, что фашисты делают с евреями, решили бежать в другую страну, искать там убежище. Всё произошло так быстро, что мне не удалось даже попрощаться с Хансом. Я думала, он придёт на вокзал, но нет. Я была обижена, но всё ещё любила его. Только спустя год я смогла успокоиться и забыть Ханса.

Там, куда мы переехали (сейчас даже название того городка не вспомню), мы жили ужасно. У нас не было денег. Но мы понимали, что живы благодаря лишь тому, что вовремя уехали. Отец часто успокаивал нас этим. Никто из нас не ожидал, что и в этот городок нагрянут фашисты. Первым делом они стали искать евреев. Наши соседи оказались подлыми людьми и выдали нас. К нам в дом посреди ночи ворвалось с десяток фрицев. Они вытащили нас из постелей и повели к дверям. Отец сопротивлялся, пытался защитить нас. Его тут же и пристрелил один из них. Другой, схватив его за автомат, сказал:

– С ума сошел! Они же люди!

Я узнала голос.

– Им все равно всем крышка. Какая разница, умереть сегодня или завтра? – ответил убийца моего отца.

Другой поднял на меня глаза, и из моей груди вырвался печальный вздох:

– Ханс?

Он узнал меня, но ничего не сказал. Нас – меня, мать с грудным младенцем и моего младшего брата – выволокли на улицу и потащили в сторону вокзала, а там затолкали в вагон, который и так был набит людьми, и вскоре мы тронулись. Ехали долго. Мне казалось, что прошли целые сутки. Люди ходили в туалет там же, где и стояли. Ребенок у мамы на руках уже не кричал: его придавили в тесноте, и он умер. Мать ничего не понимала. Думаю, еще после убийства отца у неё в голове что-то произошло, и теперь она смотрела на всё происходящее отсутствующим взглядом.

Нас привезли в лагерь и сразу же поставили в очередь к зданию, из которого шёл густой черный дым.

– Какой ужас ты рассказываешь, бабушка! – не выдержала я, прижав к щеке ладонь.

– Ужас – это видеть, как мать с мёртвым сыном на руках и мой брат, державшийся за маму, вошли в это здание. Я понимала, что они больше оттуда не выйдут.

– А ты? Как ты спаслась?

– Ханс спас меня. Он сказал оберштурмбанфюреру, что этой ночью хочет женщину. Ему разрешили выбрать среди жидовок, и он выбрал меня.

Мы спрятались. Я рыдала и спрашивала его, как он мог стать таким монстром, как все эти люди. Он объяснил, что вынужден был стать фашистом, иначе его семью убили бы.

Я спросила у него, что будет, когда узнают о его лжи? Он ответил, что это был не обман. Он и вправду хочет меня, но не здесь и не сейчас. Лишь час спустя Хансу удалось увезти меня в багажнике машины к себе на квартиру. Оттуда мы ушли спустя пять минут. Так началось наше бегство.

Месяц мы любили друг друга, но нашей любви мешал вечный страх. Постоянно приходилось переезжать из одного места в другое. Ханса объявили врагом народа. И однажды, когда он ушёл узнать обстановку в городе, больше не вернулся. Позже я узнала, что он попал в плен к русским. А тогда, понимая, что случилось что-то ужасное, мне пришлось выживать самой.

Я нашла себе работу. Стала почтальоном. И встретила человека, который через пять дней после нашего знакомства сделал мне предложение. Я согласилась только потому, что в тот момент мужчин почти не осталось, а у него было очень большое состояние. Мне надоело жить бедно. Несмотря на то, что он был старше меня на пятнадцать лет, я дала согласие. Он был еврей, как и я. Деньги дали ему защиту, а значит, дадут и мне. Его звали Боб. Зная немного русский, я смеялась: «Какая ирония – Соя и Боб». Но это не смущало меня. До свадьбы Боб был человек-забота, человек-доброта. Но после свадьбы он изменился. Боб стал избивать меня, он пользовался мной, а после трех лет нашей совместной жизни стал изменять мне, приводя в дом каких-то девиц, зная, что я слышу то, что происходит в его комнате. Я оставалась с ним только потому, что безгранично могла тратить его богатство. Сначала у меня был план его разорить, но, чем больше я тратила, чем больше он зарабатывал. Не знаю, как у него это получалось.

Однажды, зайдя в магазин книг, я стояла и выбирала самую дорогую книгу, как вдруг услышала:

– Здравствуй, Соя.

Книга выпала из моих рук, я обернулась и увидела Ханса. Да, это был он. Я бросилась в его объятия, но он только оттолкнул меня. И тут я поняла, что он в одежде бедняка смотрится жалко по сравнению со мной и моим богатым платьем.