— буркнул Косой недовольно. — Но, мне кажется, ты, Витя, что-то умалчиваешь.

— Он ответил вам ровно то же самое, что скажу и я. Список нужен мне, чтобы правильно организовать охрану объекта.

— Охрану объекта организовывают люди из Алекса, — возразил Косой.

— Людей из Алекса слишком мало. Так что, Вячеслав Евгеньевич, вам придется смириться с тем, что я буду участвовать в мероприятии, и заранее знать, кто конкретно гуляет на свадьбе. Я же смиряюсь с тем, что там будете присутствовать вы и ваш хозяин.

— С каких это пор между нами существует какая-то неприязнь? — Хмыкнул Косой.

Я глянул на Сидоренко. Он был чернее тучи. В глазах начальника разрешительной системы читалось, что он тоже не рад, что этот человек находится здесь, но, видеть, сделать ничего не может.

— Вы правда хотите обсудить это прямо здесь? — Спросил я, вглядываясь в единственный глаз Косого.

Косой отвел взгляд. Отвел не так, как отводят, когда не могут выдержать чужого давления. Скорее так как разрывают зрительный контакт, понимая, что упираются в волевую стену собеседника, понимая, что не смогут пробить ее, или сманипулировать.

— Что ж, — Косой встал. — Думаю, ты прав, Виктор. Здесь нам говорить не о чем.

Косой глянул на Сидоренко, протянул ему руку, и тот пожал ее, но без особого удовольствия.

— Думаю, мы поняли друг друга, верно? — Спрсил Косой.

— Верно, — суховато ответил начальник.

— Хорошо. Тогда наш человек маякнет вам, когда документы будут в горсовете. До свидания.

Не попрощавшись со мной, Косой вышел. Я провожал его взглядом, пока за широкой спиной Косого не захлопнулась дверь.

— Как он узнал о моей просьбе? — Спросил я.

— Случайно, — ответил Сидаренко. — Он приходил ко мне по другому делу. Делу, о котором я пока не могу распространяться, Летов.

Не ответив, я кивнул. В принципе, я догадывался, о чем идет речь. Догадывался, зачем сюда пришел Косой, однако делать окончательных выводов не спешил. Но, не скрою, мои мысли насчет визита Косого были тревожными.

— Не смотри, что одноглазый, а все равно глазастый, — проговорил Сидоренко, и пододвинул ко мне написанный от руки список имен. — Увидел список, стал задавать вопросы. Если бы я начал что-то утаивать, меня бы не поняли.

— Маловато фамилий, — сказал я, беря листок в руки.

— Я так понял, Витя, тебя интересуют верхи. А их братья, сватья, жены, дети, бабки, тетки без надобности.

— Резонно, — пожал я плечами и, бегло пробежав список взглядом.

Среди остальных фамилий я тут же нашел ту, которая и является корнем проблемы — Кулымов. Кулым будет присутствовать на свадьбе. Значит вот в чем дело. Скорее всего, за ним придет Михалыч.

Заметив, что мое выражение лица изменилось, Сидоренко спросил:

— Что-то увидел?

— Кулым будет на свадьбе. Я знаю, что у него есть враги. Опасные враги. Думаю, их и стоит остерегаться.

— Старостаничники? — Внезапно спросил Сидоренко.

Впрочем, я не удивился, что он оказался довольно неплохо осведомлен о делах местных. Все же, Армавир и правда маленький город.

— Верно.

— Да ну. Они не решатся на такой шаг. Я знаю эту ОПГ. Молодая, в прошлом битая. Это слишком наглый поступок для них, особенно после случившегося в Подсолнухе. Кроме того, милиция объявила на них охоту. Серьезную. И двух месяцев не пройдет, как всех гадов переловят.

— Посмотрим, — я пожал плечами. — А что, если у Михалыча есть союзник? Что, если кто-то окажет ему какую-то помощь?

— Кто? — Хмыкнул Сидоренко. — Он отморозок. Я бы назвал такого человека, как Михалыч недоговороспособным.

— Уверены? — Мрачно спросил я.

* * *

— Далеко же ты забрался, — заметил Слива, одернув маленькую кружевную занавеску с окошка хатки-мазанки. Посмотрел на улицу.

Там, за окном, тянулись до близкого горизонта пологие холмы, поросшие редкими участками голого зимнего леса. По разъяснившемуся небу бежали рваные тучи. Они отбрасывали на холмы огромные тени.

— Хутор Северный. Думаешь, тут тебя не достанут? — Слива задернул занавеску, обернулся к Михалычу.

— Менты лютуют, — буркнул Михалыч. — Твой дружок, Кулым, не хило нас пострелял в Подсолнухе. Набарагозил так, что приходится сидеть пока на жопе ровно.

Михалыч сидел за небольшим столом в единственной более-менее просторной по меркам хаты комнате. По пояс голый, он держал левую вправленную руку на перевязи. Его подельник по кличке Палец сидел напротив, бросал на Сливу неприязненные взгляды, хотя и старался не показывать ему глаза.

Слива видел тут еще людей Михалыча. Как минимум десять человек крутились вокруг. Они сидели в этой и соседних хатах.

Старую бабку-одиночку — хозяйку хаты, Старостаничники выселили в сарай с земляным полом.

— Ну ничего, — прошипел Михалыч, глядя волком на Сливу. — Пока притаимся от мусоров, а как поутихнет, так я со стариком сочтусь. Одним лавэ он теперь не отделается. Ты, кстати, чего на меня вышел? Чего хочешь-то?

— Хочу сказать, что у тебя появится возможность прикончить Кулыма. И быстрее, чем ты думаешь.

Палец с Михалычем переглянулись.

— Чего? — Спросил Михалыч, глядя из-под своих массивных бровей.

— Скоро, в следующую субботу, дочка одного Армавирского депутата выходит замуж. Знаешь за кого?

— А нахер мне знать? Какое мне дело до ихней фраеровской житухи?

— Зря ты так, Михалыч, — Слива сложил руки на объемном животе, пошел по пыльному, выкрашенному красным деревянному полу хаты от окна к столу. — Чтобы работать и наживать добра, надобно уметь договариваться. Договариваться, в том числе и с ментами, и с политиками.

Михалыч сплюнул.

— Мусора позорные навек мои враги, — пробурчал он. — А фраера — скот и только.

— А я тебе с ними дружить и не предлагаю. Хочу только сказать, что свадьба будет у дочки депутата и внучатого племянника Кулыма. Сынка двоюродной сестры его сына.

— Ох уж этот Кулымовский сынок, — буркнул Михалыч. — Когда-нибудь я и этого м#дака придушу. Как только найду.

— Не отвлекайся, Михалыч, — вздохнул Слива. — В общем, нужны мне твои ребята. Как они?

— Из моего «спецназа»? — Рассмеялся Михалыч. — Двое погибли в Подсолнухе. Один ранен, в больницу его нельзя. Лежит на квартире у одной телки. Мож умер уже. Остались пятеро.

— Пятерых маловато, — покачал головой Слива. — На свадьбе будет пятнадцать человек охраны. Пятеро с московского Алекса,