– На электричку идешь… – Не ответив на Марфин вопрос, Мурат спокойно забрал ее сумку и деловито приторочил к велосипедному багажнику. – Зайдем ко мне, выпьем чаю. Потом я тебя до станции подброшу.

Он не спрашивал – приказывал. Старался говорить как можно мягче, но так, чтобы не оставить щелочки для отказа.

Заполучить ее в собственность! – билось у него внутри… Знал, что должен как-то реализовать свое право на Марфу… Именно сейчас.

Эх, подросток прошел. Свидетель. А, ерунда! Что они помнят!

– Заодно обсудим дубининские предложения, – добавил Мурат для верности, цементируя невозможность отступления. Ее и свою.

Как коня под уздцы, вел он за руль двухколесную машину.

А бабенка клюнула! Пусть на имя Дубинина. Даже лучше – сама виновата, если что…

Легкая поступь-полет полноватой женщины волновала, и Мурат сдерживался, чтобы не приобнять свободной рукой покатые плечи своей пленницы. С удовольствием себя обуздывал – приятно то, что отдаляет цель.

Предвкушение…

– Про виллу мою разве не знала? – Поднимаясь на крыльцо, он внимательно осмотрелся – вокруг ни души. Никто не видит, как птичка залетает в клетку.

– Не-ет, – прошептала Марфа. Растерянно.

Хм, усмехнулся про себя Мурат. И не могла знать.

Специально же засекретил. Чтобы не пробуждать лишней зависти. Лишней? Да она всегда лишняя. Как портили ему настроение разные околокремлевские болтуны, когда даже без дела, по дороге куда-нибудь, заходили в их контору – удобно, в самом центре, – и начинали хвастаться поездками, заработками… Несть числа благ, которых не было у Мурата…

– У меня тут мелкое хозяйственное дельце, а ты пока посмотри проект одного депутата. Он раньше Дубинина подсуетился, но лучше ли…

Усадив сотрудницу (его власть!) за свой компьютер, Мурат плотно прикрыл дверь комнаты, назначенной кабинетом, и – в коридор. Ощупать кожаную дамскую сумку, которую предусмотрительно снял с Марфиного плеча, как только она вошла в дом. Якобы ухаживая за дамой. Если у нее есть телефон – то только тут: костюм без карманов, на шее, кроме крупных янтарных бус, ничего.

Гладкая, мягкая лайка, как покорная женщина, сжималась под пальцами Мурата, успокаивая его. Твердая дощечка мобильника выдала себя сразу. Он расстегнул «молнию» на внешнем кармане и только взял аппаратик в руку, как он ожил, завибрировал. Телефончик подпрыгнул и полетел было на пол, но Мурат успел подхватить его и закрыть своим телом, как амбразуру. Из перестраховки: мелодия «Желтой подводной лодки» лилась негромко – Марфе точно не слышно.

На экранчике была только буква «Ф». Неужели Дубинин? Надо выяснять.

Наслаждаясь полной властью над сотовым субститутом Марфы, Мурат не спеша понажимал кнопки, чтобы открыть адресную книгу. Дубинин был там зашифрован инициалами ФМД. Прямо Достоевский какой-то… Значит, высветился не этот «Ф». Просто жене звонил муж. Ну, этот-то обожатель не опасен.

И уже с хладнокровным сладострастием Мурат вынул батарейку из аппарата, всунул в его нутро клочок бумаги и снова собрал, как было. Пресек связь…

Марфа уснула прямо за столом, на кухне. Допила чай с фенозепамом и упала головой на клеенку, не успев сообразить, что происходит. Последние свои силенки потратила, чтобы держать открытыми слипавшиеся глаза. Мурат нарочно принялся пространно анализировать действительно сложную ситуацию на фьючерсном рынке…

Она еще и стыдится, что засыпает.

Безвольное тело, не откликающееся ни на какие прикосновения, было неподъемным. На руках перенести его в спальню у Мурата не получилось – пришлось тащить на закорках. Когда он переваливал отключившуюся Марфу на кровать, ее тяжесть перевесила, и он свалился прямо на нее. Голова угодила в ложбинку между ее большими мягкими грудями, а его спина так раздвинула ее длинные ноги, что неширокая льняная юбка затрещала. Вот-вот порвется.

Оставлять следы негоже…

Мурат мигом сгруппировался и сполз на пол, но нервы хребта зафиксировали твердый холмик с обрывом в бездну. Которая притягивала.

Он склонился над Марфой… Аккуратно скатал ее юбку от подола до талии. Белизна трусов ударила по глазам. Сдернул их, зажмурился и ухватился губами за голые, теплые розовые края. Чтобы не сорваться в никуда.

Мгновенная разрядка.

Давно с ним такого не было. С юности.

Стоя под душем, Мурат пока еще не думал, что – дальше. Фантазия рисовала киношные картинки, в которых принимают участие двое: он и живое, отзывчивое тело спящей пока женщины.

Мысль лихорадочно заработала: а если она вырвется? Проснется и сбежит?

Ни за что!

Привычная раздвоенность пропала. Внешний человек перестал озираться на тайного, внутреннего. Осторожного, застенчивого, с детства боящегося, что его в чем-то разоблачат.

В чем-то…

В школе приходилось помалкивать о родне. Матушка в тюряге, дядька, родной ее братец, тоже, отчим и тот в заключении. А реального отца перед самой войной замели, сунули в штрафной батальон, где он и сгинул за месяц до рождения Мурата. Никакой политики – чистая уголовщина…

С такими родственничками пацану светила неплохая карьера в криминальном мире родного Ставрополя. Но воровать побоялся…

Мурат натянул адидасовские шаровары, майку на мокрое еще тело, кинулся в гараж и – в Москву! Вспомнил, что дома в ящике письменного стола валяются наручники. Подарили лет шесть назад после гуманитарного визита в Матросскую Тишину. Тогда модно было заботиться о мучениках российского беззакония. Свыше разрешенное фрондерство.

Ночь, а внутри Кольцевой уже не полетишь – полно машин. Скорость больше не уносила Мурата от белизны, подпертой ляжками, которые успело подрумянить майское солнце. Он помнил, как натягивал на Марфу трусы… А не забыл ли одернуть юбку? Почему-то это было очень важно…

На Новом Арбате попробовал отвлечься. Поглазел на то, как из только что отремонтированного и перестроенного кинозала весенними журчащими ручьями растекалась толпа – кто к припаркованным на тротуаре машинам, кто в соседние кафешки. Некоторые останавливались, чтобы закурить и с кем-нибудь созвониться: куда бы теперь намылиться? Как будто никому спать не хочется. Пир продолжается.

Другая, незнакомая Москва! Мурат открыл ее для себя, когда снова сел за руль – дачная жизнь потребовала. Раздражало, что теперь он не мог присоединиться к гуляющим – пить-то нельзя, а без десятка-другого промилле алкоголя в крови ему неуютно, неловко среди людей.

Завидовал им.

Но только не сейчас. Сейчас пусть их самих жаба душит…

Когда работа вчерне была закончена, Федор посмотрел на сделанное со стороны. Задумался о тех, кому оно попадет в руки. Чтобы одобрили конкретные люди, придется чуть подпортить список компаний: дело застопорится без заинтересованности исполнителя – хотя бы отдаленной, опосредованной. Найдется тысяча причин. И это еще не коррупция. Это природные силы, которым всего лишь не надо позволять распоясываться. Держи их под контролем – так они еще и поработают на тебя.