— Господин Кох, скажите, пожалуйста, вы не знали некоего Збигнева Клепинского? — начал беседу капитан Урбан.

— Нет, не знаю, — не раздумывая, ответил Кох.

— Вспомните, пожалуйста! Вы еще с ним лежали в тюремной больнице семь лет назад.

Кох на мгновение задумался, как бы вспоминая. В глазах у него мелькнул недобрый огонек. С явным раздражением он снова резко ответил:

— Нет, не знаю.

По-видимому, капитан не ожидал, что с самого начала разговора Кох воспримет в штыки его вопросы, и чуть-чуть стушевался, подбирая слова. Кох же, видя смущение собеседника, сам начал:

— Вот вы меня спрашиваете про какого-то там… Да я не помню даже такой фамилии. Я уже давно в тюрьме и не могу упомнить всех, с кем встречался. Да мне этого и не нужно. Вы лучше скажите, когда мне будут улучшены условия содержания? Здесь, в Барчеве, нисколько не лучше, чем в Мокатовской тюрьме. А я все-таки не простой заключенный! Я…

— Господин Кох, — попробовал остановить его натиск капитан Урбан. — Я знаю, что вы содержитесь…

— Ничего вы не знаете! — старик резко перебил капитана. — Мне уже восемьдесят лет, а я сижу в такой вонючей камере!

Из статьи в немецкой энциклопедии «Дер гроссе Броккгаус». Том дополнений, 1935 год

«Кох Эрих, гаулейтер, Эльберфелъд, 19 июня 1896, служащий железной дороги, воевал в мировой войне, затем работал в Верхней Силезии и Рурской области, в 1926 году уволен за свою политическую деятельность. В 1922–1928 был членом Гаулейтунга[5]НСДАП в Рурской области; в 1928 году стал гаулейтером Восточной Пруссии, в 1933-м — обер-президентом этой провинции и государственным советником. Он разработал „Восточно-прусский план“ и уже в 1933 году впервые устранил здесь безработицу. С 1930 года член рейхстага[6]. Кох издает основанную им газету „Пройссише цайтунг“; он написал книгу „НСДАП“ (1933). Его статьи и речи опубликованы в книге „Созидание на Востоке“ (1934)».

Урбан знал, что Кох с шестьдесят пятого года отбывает срок в одиночной камере Барчевской тюрьмы. Но он также знал и о том, что условия у бывшего гаулейтера были отнюдь не худшие. По сути дела, это была даже не камера, а небольшая комната с окрашенными салатовой краской стенами, побеленным потолком, большим решетчатым окном, затянутым внутри мелкой сеткой. Вдоль стены рядом с умывальником стояла металлическая кровать, а пред ней — этажерка на колесиках, какие обычно бывают в больницах. Кох много читал и слыл в тюрьме книголюбом.

— Господин Кох, я пришел для того, чтобы задать вам несколько вопросов. Что же касается условий содержания, то обращайтесь к тюремной администрации!

Все это Урбан проговорил жестким, не терпящим возражения тоном. Его уже стала раздражать манера поведения бывшего видного фашистского функционера. Мало того, что его за все преступления не казнили в сорок девятом, а сохранили жизнь, так он еще требует особого к себе отношения! «Вот сволочь!»— думал капитан, теперь даже с некоторой брезгливостью смотря на Коха.

Из книги «Палачи Европы. Портреты и памфлеты». Москва, 1945 год

«Гитлеровский рейхскомиссар Украины, гаулейтер прусской организации немецкой фашистской партии, Эрих Кох, пожалуй, один из наиболее изощренных специалистов не только массового убийства, массового грабежа, массового насилия, не только разрушения человеческого общества, но и разложения самой человеческой личности. Недаром же Кох, эта „белокурая бестия“ и черный вешатель, арийский „сверхчеловек“ и германский сверхграбитель, ефрейтор (да, да, опять ефрейтор!) армии кайзера Вильгельма в прошлую мировую войну, является учеником, другом и соратником… знаменитого в списках мировых разведок шпиона и провокатора Шлягетера[7], работавшего одновременно и на немецкую и на французскую разведки!

Трус, стяжатель, прелюбодей — это нравственные черты самого Коха…»

Из книги Альберта Шпеера[8]«Воспоминания». Смоленск — Москва, 1997 год

«…На месте одной из самых знаменитых церквей Киева я обнаружил груду развалин. Мне рассказали, что при Советах здесь находился склад боеприпасов, который затем по неизвестной причине взлетел на воздух. Позднее Геббельс рассказал мне, что на самом деле рейхскомиссар Украины Эрих Кох решил уничтожить символ ее национальной гордости и приказал взорвать церковь. Геббельс был крайне недоволен его поведением и открыто возмущался жестокими методами управления оккупированными территориями России… Уже через полгода чинимые чиновниками германской администрации произвол и насилие привели к тому, что там повсюду появились партизаны».

После тирады капитана Кох как-то сразу обмяк, немного пошамкал губами и сказал:

— Ладно, задавайте свои вопросы! Я уже много раз отвечал на вопросы полиции. Ничего нового вы от меня не узнаете. Я рассказал вам все.

— Господин Кох, я интересуюсь этим человеком, я имею в виду Збигнева Клепинского, потому, что он совершил еще одно преступление, и вы, если его знаете…

— Я же сказал вам, что не знаю его! — теперь уже совершенно спокойно проговорил Кох. — Спросите про него кого-нибудь другого.

Разговор явно не клеился, и капитан, чтобы немного разрядить обстановку, вынул из кожаной папки, которую он все время держал на коленях, экземпляр немецкой газеты.

— Господин Кох, недавно в западногерманской газете «Дер Остпройссенблатт»…

— Какой газете? — Кох с интересом посмотрел на Урбана. — Я не знаю такой газеты! Мне не дают читать прессу из Западной Германии. Я здесь читаю только «Нойес Дойчланд» и «Фрайе Вельт»! Ну-ка, покажите!

Капитан Урбан, чувствуя, что появилась возможность установить пусть очень хрупкий, но контакт с высокопоставленным заключенным, протянул газету Коху.

Из «Краткого справочника „Зарубежная печать“». Москва, 1986 год

«…„Остпройссенблатт“ (Das Ostpreussenblatt — „Восточно-прусский листок“). Еженедельная газета. Центральный орган реваншистской организации „Землячество немцев из Восточной Пруссии“. Издается в Гамбурге. Основана в 1950 г. Тираж 47,4 тыс.».

— Это газета восточно-прусского землячества и «Союза изгнанных», — пояснил Урбан.