карьере, где рядом завод делал отличные, по меркам тех времён, кирпичи и черепицу, глина была самая лучшая в окресности. Поэтому после того как завод закрылся, люди со всего села ринулись туда копать.

— Сыночек, ты где, — вопила во всё горло плачущая Оксана.

— Ничего не понимаю. Ни следов от машины, да вообще никаких следов. Вон смотри, пока мы сюда от машины дошли и бурьяны все помяли и какие глубокие следы оставили. Фу… и тут серой воняет. А тьфу ты, — Василий вступил в липкую слизь, точно такую как видел на погребе.

— Ой, — Оксана оступилась на небольшой норке. — Смотри тут земля рыхлая, может его уже закопали пока мы ждали. — продолжала себя накручивать и сокрушаться от горя

— Перестань, тут много мелких животных себе норки копает. Но он точно был здесь, — говорил, указывая пальцем на каплю слизи на земле. — Надо ехать к пьяной и жадной сволочи Паше, из-за которого мы всю ночь прождали дома, может он что видел.

Василий с трудом успокоил и усадил Оксану в машину. На другой стороне карьера красиво развевался на ветру государственный прапор. Это и был пост к которому они направлялись.

— Паша! Ты где жмот. Выходи, у меня к тебе есть пару вопросов.

Оксану уговорил остаться в машине, подождать, а сам пошел внутрь. Внутри блиндажа, в луже из прошлого обеда и ужина лежал Паша, а рядом все бутылки которые он выиграл прошлым вечером. Пустые конечно же.

— Просыпайся скотина, пока я тебе морду не расквасил. Что ты видел сегодня ночью около каръера?

— А этоммм жжжун та и ии, — несвязно жужжал пьяный Паша.

— До белой горячки допился? У меня сын пропал, понимаешь? Каким то чудом этой ночью он был в гроте, наверное. Видел что?

— Та мммм ну тыжжжж и я нну.

— По человечески говори, — Василий отвесил ему оплеуху.

— Э ну чего ты в самом деле так грубо, — промямлил пьяный Паша и заснул.

Василий понимал, что ему предстоит вернуться ни с чем, но что-то у него в памяти зашевелилось. Какая-то зацепка.

— Ну, что там? Что он видел? — стучала по стеклу и кричала из машины Оксана.

Василий сел и задумался, уставившись в одну точку:

— Вот на языке крутится и не могу вспомнить. Что-то похожее уже было… Точно. А помнишь до переезда ты же какое-то время, ходила к той прибацаной, как ее там звали. Ну после того как она пропала при тех же обстоятельствах. Пошла кудато ночью, не было света, слизь нашли, серой пахло. И она тоже из глиняного карьера спаслась. Шумиха такая была, помню.

— Если ты про Тамару, то ей в итоге назначили психиатра. У неё была тяжелая психологическая травма после похищения. Боже, хоть бы Ивасик не стал таким, — жалобно скулила Оксана кусая платочек. — А маньяка похитителя так и не нашли.

— Не станет. Вспомни какие-нибудь ее контакты, где живет. Журналистов, которые с вами тогда работали, следователя. Всех. И репортаж мне тот найди в интернете.

За обедом Оксана немного вспомнила имена. Пока Василий внимательно изучал репортажи, Оксана перерыла свои старые блокноты в поисках номеров телефонов и адресов.

— Вась, нашла.

— Что нашла, сына? — решил подшутить Василий, дабы разрядить обстановку, на что в ответ встретил взгляд, каким смотрят на самых безнаёжных двоечников в школе, когда те произносят очередную глупость.

— Всех нашла. Вот следователь, на этой страничке журналисты, а вот сиделка той пострадавшей женщины. Я не в состоянии сейчас с кем-то говорить по телефону, так что бери, звони. Следователю первому, он больше знает.

Василий набирает номер.

— Алло. — из трубки был слышен твёрдый, уверенный голос. По одному слову было понятно, что человек из органов, дисциплинирован, образован и любые шутки будут неуместны.

— Алло, здравствуйте, вы следователь Александр Петренко?

— Уже нет. — и бросает трубку.

Василий перезванивает.

— Алло. Что-то прервалось. Вы занимались делом Тамары Мих…

Не успел договорить, как снова короткие гудки. Снова перезванивает.

— Алло, ты охренел трубку бросать? У меня сын пропал при тех же обстоятельствах, что и Тамара.

— (вздох)…… (после нескольких секунд молчания). Прошу прощения, меня отстранили от службы после того дела и здорово прошлись по моей репутации. Я уже давно не следователь. Доступу к архиву у меня нет. Помочь не смогу.

— Может хотя бы какую-то зацепку дадите, или кто нам сможет помочь, потому как в ближайшем к нам отделе полиции отнюдь не самые лучшие блюстители закона.

— Поговорите лучше с пострадавшей, больше чем она, я вам все равно не расскажу. И больше не звоните мне я все равно трубку брать не буду.

Они оба немного помолчали и Василий повесил трубку. Удрученно вздохнул и таким же удрученным голосом говорит Оксане:

— Звони, наверное, сиделке.

Оксана как могла собралась, умылась, настроилась, выпила стакан воды чтобы в горле не першило и принялась звонить.

Василий удивленно, — Это все так было необходимо?

Оксана махнула рукой, мол, уйди.

— Здравствуйте Любовь Михайловна. Узнали?

— Конечно узнала. Вы нам так тогда помогали, хоть и в ваши обязанности это не входило.

— Как ваши дела, вы еще ухаживаете за Тамарой? А как у нее дела, поправляется?

— Знаете, после того как вас перевели, дела пошли не очень. Нам пришлось продать дом и переехать в более скромную халупу. Не хочу по телефону об этом. Если хотите поговорить, приезжайте как-нибудь в гости. Дома я обычно ближе к вечеру, как сейчас. Адрес сейчас вам продиктую.

После звонка приходит Оксана с удивлённым лицом поделиться новостью:

— А они чего-то переехали, в соседнем от нас селе живут. Ну или хуторе. Я думала там никого нет. По телефону говорить не хочет, предложила в гости приехать.

— Отлично давай адрес и садись в машину. Скоро вечер, надо спешить.

“Не в километрах измеряется расстояние, два часа”(с) Кличко

Дорогая была близкая, однако долгая. Асфальт, проложенный компанией мэра областного центра, сошёл вместе со снего после первой зимы. А фуры, гоняющие с перегрузом, добили и то, что лежало ранее. Дорога выглядела как после бомбёжки, поэтому ехать приходилось по обочине, на скорости не более 40 км/ч. В противном случае можно было слететь в кювет и вообще не доехать. Опасности добавляло еще то, что после заботливо спиленной поросли пооставались пеньки высотой до полу метра, и в случае переворота машины в кювете, эти пеньки сыграли бы роль вьетнамской ловушки.

— Какой цинизм, какое лицемерие, — Василий недовольно морщился. Всю дорогу по радио он слушал речи про величие страны, нации, европейское будщее. Оксана из последних сил держалась за ручку. На кочах очень трясло и