Поняв, что созерцание эмблемы мерседеса хорошего настроения не добавит, Дима переключил свое внимание на пешеходов в тот самый момент, когда на проезжую часть ступила женщина, один вид которой заставил Тихомирова досадливо поморщиться. Надо сказать, что беременные женщины, а так же мамаши с колясками и младенцами, не вызывали у Дмитрия ничего, кроме раздражения. Один вид беременной женщины являл собой напоминание о чьем-то проколе, как голова оленя, прибитая к стене, свидетельствует о том, что этот самый олень — олень по жизни и был — не сумел перехитрить охотника. Сам Дима в ближайшие лет десять обзаводиться потомством не собирался, несмотря на четко просчитанные жалобы матушки на здоровье и сетования, что им с отцом немного уже осталось, а так же рассуждения отца на тему «Пора остепениться». Нет, даже думать об этом не хотелось. В свои неполные тридцать лет Дмитрия Тихомирова устраивало абсолютно все в его жизни. И орущим младенцам с их квохчущими мамашами в ней места не было.

Ближайшим подтверждением всего плохого, что думал Дима о беременных дамах, был его непосредственный босс, директор компании, наставник и просто хороший друг — Эдик Державин, в узких кругах бизнес-элиты известный как «Эдвард Руки-ножницы». Прозвище свое он получил за то, что полностью соответствовал пословице «Своего не упустит, и чужого не прогадает». Дожив до сорока четырех лет, дорастив дочь до студенческого возраста, и таким образом, исполнив свой родительский долг, Эдуард Владимирович умудрился жениться во второй раз, вместо того, чтобы наслаждаться обретенной свободой. Собственно, против второй супруги шефа Дмитрий ничего не имел. Дина Державина была на двенадцать лет младше мужа, хороша собой. Выпускница Питерской консерватории по классу фортепиано, женщина милая и интеллигентная. Большие деньги ее, конечно, испортили, но совсем чуть-чуть — Дина по-прежнему была прелестной хозяйкой дома и остроумной и внимательной собеседницей. Пока не забеременела. А уж что началось, когда она узнала, что у нее будет двойня… У Димы было достаточно развито воображение, чтобы по редким фразам, оброненным не склонным распространяться про свою личную жизнь Эдуардом, он мог представить, какой ад творится у шефа дома.

Поэтому на молодую темноволосую женщину с огромным животом, которая начала свое неторопливое движение вперевалку от края проезжей части, Димка смотрел настороженно — так, будто в животе у нее был не ребенок, а бомба с часовым механизмом. Хотя, по мнению Дмитрия, это было одно и то же. Он даже сильнее уперся ногой в педаль тормоза — с места он не сдвинется, пока ЭТО не дойдет до противоположного края проезжей части.

Н-да, блин, предчувствия его не обманули. Дойдя аккурат до середина капота мерина, женщина-дирижабль беззвучно охнула, схватилась одной рукой за живот, другой за эмблему мерседеса, повалилась на капот и уж потом медленно начала оседать вниз. Дима оцепенел. Такое же состояние паники он испытал, как на трассе ему в лоб летел автомобиль «ВАЗ-21015» в фирменной раскраске «Балтики». Но тогда оцепенение длилось секунду-другую, он все же очнулся, успел среагировать и почти избежать аварии. Сейчас было НАМНОГО страшнее. Наконец, как сомнамбула, Дима поставил коробку на нейтраль, поднял ручник, включил аварийку и вышел из машины. У капота мерседеса собралась небольшая толпа человек в шесть, все гомонили. Сзади немилосердно сигналили — уже зажегся зеленый. Дима автоматически выкинул средний палец — универсальный ответ на бибиканье сзади — и тут массовка переключила внимание на него. «Господи, ну совсем обнаглели!». «Вот же бесстыжий, ну совсем у человека совести нет!». «Это ж надо — беременную женщину на переходе сбить!». Димка снова впал в ступор. Пока он пытался собрать мозги в кучку, чтобы выдать хоть что-то осмысленнее: «Не виноватая я — он сам пришел!», виновница творящегося вокруг безобразия обрела, наконец, вертикальное положение, а вместе с ним и дар речи, и, прерывисто охая, раскрыла глаза окружающим на истинную картину происшествия. Внимание массовки снова переключилось на нее. «Да у тебя же воды отошли» — слова были сказаны пожилой седоволосой женщиной в спортивном костюме, которая придерживала ее с одной стороны. Одного быстрого взгляда оказалось достаточно, чтобы зафиксировать мокрое пятно у ног нарушительницы спокойствия. Дмитрия передернуло. «Да тебе в роддом надо», — похоже, седовласая дама приняла командование парадом на себя.

— Так, молодой человек, — она мгновенно выхватила глазами Тихомирова из кольца окружавших людей, — отвезете ее в роддом.

— Да она мне весь салон испачкает! — возмутился Димка. Способность соображать и говорить наконец-то вернулись к нему.

Седая матрона резанула по нему взглядом ярко-голубых глаз:

— А вам не кажется, что есть вещи и поважнее салона? — в это трудно поверить, но Тихомирову стало стыдно.

«В принципе, с кожи все должно легко отмыться», — подумал он, садясь в машину.

— Вы адрес знаете, куда ехать?

— Да, — пискнула его пассажирка.

Дмитрий выключил аварийку, опустил ручник, поставил ногу на педаль тормоза, включил передачу. Глянул на светофор. На светофоре снова горел красный. Массовка на переходе расходилась. Занавес.

До больницы они добирались больше часа. Все это время Дмитрий находился в состоянии тупого оцепенения, старательно игнорируя свою пассажирку. Ей лишь однажды удалось привлечь к себе его внимание — когда положила ему на колено мерседесовский шилдик с капота. Со вздохом Димка сунул его в карман куртки.

Впрочем, полностью игнорировать воплощение своих самых страшных кошмаров Тихомиров все же не смог. На протяжении всего маршрута следования будущая роженица громко сопела, пыхтела и охала, попискивала кнопками мобильника, тихонько, себе под нос с ним переругивалась, приговаривая что-то вроде «Где же ты шляешься, гад!», и без конца возилась в кресле, видимо, пытаясь устроиться поудобнее. О том, что при этом происходит с кожаным сиденьем мерседеса, Тихомиров старался не думать. А когда, проплутав дополнительно еще пятнадцать минут по территории больничного комплекса, они наконец-то подъехали к санпропускнику роддома, зачем-то сообщила Дмитрию, что не смогла дозвониться до мужа. «Наверное, он в метро». «Ну, судя по тому, что она до него дозванивается последний час, парень просто заснул в вагоне на кольцевой», — подумал Димка. Он много бы чего отдал, лишь бы в данный конкретный момент поменяться с этим будущим отцом местами. Это незадачливый папаша должен вести под ручку свою жену по скользким после дождя ступеням. Какого фига он сам это делает, Тихомиров понять не мог. Он ее довез до больницы, все! Миссия, хоть и impossible, но выполнена! Оставить ее у дверей, и быстрее мчаться в офис — можно еще успеть к началу конференции. Вместо этого он открыл дверь, и, аккуратно придерживая за локоток свою спутницу, прошел с ней внутрь.

«Бл…! Живым не дамся!», — это была первая мысль Димки, когда они оказались внутри. С перепугу ему показалось, что в тесном помещении санпропускника собралось человек сорок беременных. На самом деле, их было всего трое или четверо, плюс сопровождающие лица — мужья, матери, сестры и прочие родственники. Но Тихомирову показалось, что он попал в ад. «Папаша, ну что стоим, ведите роженицу сюда!», — пронесся над головами собравшихся громкий, и, прямо скажем, немелодичный женский голос. Осознание того факта, что фраза обращена к нему, стала последней каплей, которая окончательно сломила сопротивление Дмитрия, и он сдался на волю обстоятельств, надеясь, что их кипучий поток, наигравшись с ним, рано или поздно выбросит его в тихую заводь, куда-нибудь под лоснящийся бок припаркованного во дворе роддома мерседеса.