— Спичку, — скомандовала Зита.

Элис достала коробок с этикеткой, гласившей «Паб „Мерин и лань“». Вытащив спичку, она чиркнула о бок коробка, и на головке заплясал огонек. Зита взяла спичку у Элис и поднесла пламя к уже закрытой курильнице.

Последняя взорвалась вспышкой света.

Кендра вскрикнула; Элис вскинула руку к лицу. Только Зита и маленькая Бекка невозмутимо наблюдали, как из отверстий в курильнице вырвалось жуткое сияние и затопило разрушенный дом, словно кто-то опрокинул прожектор. В воздухе разлился запах шалфея — шалфея и еще чего-то, что ни одна из них не смогла угадать: быть может, это был запах воды. Или запах воздуха с наглухо запертого чердака.

— Так, — спокойно сказала Зита. — Возьмитесь за руки вокруг меня.

Девочки повиновались. Зита стояла в центре с пылающей курильницей в руках. Из каплевидных отверстий потянулись пухлые щупальца дыма. Сделав глубокий вдох, она начала декламировать:

Она оглядела кружок девочек. Глаза у всех были плотно зажмурены. Самая маленькая, Бекка, глубоко и сосредоточенно хмурилась.

— Теперь вместе повторяем, — сказала Зита, — за мной.

И они произнесли хором:

Потом Зита снова заговорила одна:

— Теперь считайте. А я буду поворачиваться.

Девочки принялись считать, а Зита начала делать медленные повороты в центре круга.

Свет от курильницы внезапно погас, словно задутый мощным дыханием.

Плющ зашумел под ногами, хотя воздух не колыхал ни малейший ветерок.

А потом из самой земли отчетливо донесся низкий, скрипучий женский стон.

Кендра вскрикнула и упала навзничь; Элис схватила Бекку и, в абсолютной панике перекинув сестру через плечо, рванулась в сторону дверного проема. В мгновение ока три из четырех девочек поспешно ретировались и теперь с воплями неслись через лес. Одна лишь Зита осталась, замерев на месте, и в руке ее качалась погасшая курильница.

Все было тихо. Стон прекратился; плющ перестал извиваться. Зита посмотрела на зеркало у своих ног. Стекло затуманилось.

И тут на нем стали появляться слова — медленно, словно их писали пальцем.

«ДЕВОЧКА», — гласила надпись.

У Зиты перехватило дыхание.

«Я ПРОБУДИЛАСЬ».

— Блины-блины-блины, — весело пропел папа Прю, высунув голову из кухни. — Кто хочет еще блинов?

— Мне не надо, спасибо, — вежливо отказалась Прю. Она уже съела две штуки. Ее мать и младший брат Мак промолчали, будто вовсе не слышали кулинарного гения; они не отрывали взглядов от гостя, чья массивная фигура почти целиком занимала одну из сторон большого обеденного стола.

— Мне еще парочку, — сказал гость. — Если вы настаиваете.

У мамы Прю округлились глаза и краска сошла с лица.

— Вот это мне нравится, — невозмутимо заявил папа. — Здоровый аппетит, — и он снова скрылся на кухне, насвистывая какую-то неопознаваемую песенку.

— Н-н-не хотите ли еще апельсинового сока? — выдавила мать Прю.

Гость осмотрел три пустые бутылки из-под сока на столе и вдруг смутился.

— О нет, спасибо, миссис Маккил, — сказал он. — Мне кажется, я, пожалуй, выпил достаточно.

В этот момент папа Прю снова появился из кухни и вывалил еще пять черничных, с пылу с жару, блинов на тарелку гостя. По подсчетам Прю, вместе с этой порцией общее количество съеденных им блинов должно было составить тридцать семь штук.

— Надеюсь, больше вам не захочется, — сказал папа Прю, улыбаясь, — потому что у нас вовсе не осталось муки. И молока. И масла.

Гость благодарно улыбнулся ему.

— О, спасибо огромное. Мне как раз хватит, — он потянулся через стол за сиропом, но вдруг замер, не зная, как зацепить заменявшим ему конечность золотым крюком ручку кувшина.

— Сейчас, — сказала Прю. — Давайте я помогу, — она взяла сироп и принялась лить густую коричневую жидкость на стопку блинов. — Скажите, когда.

— Когда, — сказал гость.

— У твоего друга нешуточный аппетит, — заметила миссис Маккил.

Прю посмотрела на нее и вздохнула:

— Он все-таки медведь, мам.

Это было правдой: за завтраком вместе с Маккилами сидел очень крупный бурый медведь. Более того, это был медведь с блестящими крюками вместо лап. А еще он умел разговаривать. Но семейство Маккил уже несколько попривыкло ко всяким странным вещам.

Только лишь прошлой осенью самого младшего из них, Мака, которому тогда едва исполнился год, украли вороны (как подчеркивала Прю, не зря в английском языке слово, которым называют стаю этих коварных птиц, означает еще и «убийство»). Сестра без ведома родителей отправилась за ним, подвергнув серьезной угрозе не только собственную жизнь, но и жизнь своего одноклассника, Кертиса Мельберга, увязавшегося за ней. Более того, вороны не просто оставили малыша где-нибудь в гнезде, а унесли в Непроходимую чащу — огромный дремучий лес, раскинувшийся на границе города Портленд, штат Орегон. Это было запретное место — в народе ходили рассказы о несчастных, потерявшихся в лесу и уже никогда не вернувшихся домой. Как оказалось, это была не вся правда: Прю и Кертис обнаружили в глубине чащи целое процветающее общество, где друг с другом соседствовали мудрые мистики, дикие разбойники, воинственные кроты, птичий князь и вдовствующая губернаторша (которую позже поглотил оживший плющ). Дети оказались настолько вовлечены в события, происходившие в лесу, что теперь, казалось, сама судьба его зависела от их действий.

В нормальных семьях ребенку, рассказавшему родителям подобную историю, моментально организовали бы психиатрическую экспертизу — или, по крайней мере, особо доверчивые родители тут же обратились бы к местным властям. Маккилы, получив сына назад живым и здоровым, не сделали ни того, ни другого. На самом деле можно сказать, что они сами навлекли все произошедшее на головы своих ничего не подозревавших детей. Когда-то Маккилам, чтобы завести ребенка, пришлось пойти на сделку с таинственной женщиной, которая явилась из Непроходимой чащи по мосту, возникшему из тумана прямо у них на глазах. Так что существование в чаще целого мира их не особенно удивило. В общем и целом они просто были рады, что дети благополучно к ним вернулись.