Я увидел, что хотел. Надо уходить. Замахнул очередную порцию антифриза под видом рома, положил мелкую купюру на стол под пепельницу. На чай. Недопитую бутылку рома прихватил с собой. Удаляюсь, не привлекая к себе внимания.

Заведение Rio Scenarium известное в городе. Центр города, работает ночью. Туристов там много, кухня великолепная.

Погулял по городу. Покрутился. Сложно проверяться в толпе — не висит ли у тебя «хвост». И знать надо наверняка. Вот праздный турист и шлялся по городу, отсекая слежку. Время. Время. Время. Его много для праздника и мало для работы. Возле ресторана полно народу, страждущих попасть внутрь.

— Мне заказан столик.

— На чье имя?

— Поль Моро.

Сверяются со списком.

— Да. Проходите.

Народ уже от души веселился.

Заказал выпивку, закуску. Как все, смотрел программу, аплодировал. Ровно в назначенное время меня хлопнули по плечу:

— Поль? Поль Моро!

Поднимаю глаза. Шеф.

— Старый потаскун! — говорит он на африкаанс.

— От такого слышу! — отвечаю я с акцентом.

На африкаанс разговаривают в Африке. В основном в ЮАР, Намибии. На остальной территории он также распространен. Как в странах бывшего СССР, когда нужно разным народам пообщаться, они говорят на русском. Ну а африканцы — на африкаанс. В командировке я поднатаскался в языке, но не так, чтобы вести непринужденную беседу. Больше слушаю и вникаю.

После падения режима апартеида в ЮАР белые эмигранты расползлись по свету. И язык встречался много где. И вроде нет ничего необычного, что два эмигранта встретились на карнавале. Со стороны очень прилично смотрится.

— Ну как ты, Поль? Рассказывай! — Он пересел за мой столик.

— Я лучше послушаю.

— Какой ты хитрец! Ты все понимаешь, что я говорю?

— Пока понимаю. Если что-то не так, то спрошу.

— Надо еще покататься.

— Это пожелание?

— Ты когда-нибудь слышал от меня пожелание?

Он говорит весело, смеется. Периодически хлопает меня по спине. Два друга встретились. Говорят на малопонятном языке. Ничего страшного. Тут все говорят на родных им языках.

— Не слышал.

— Устал?

— Тебе-то не все равно? Жалеть будешь?

— Ага! И сопли вытру! И утешу!

— Других под рукой нет, что ли?

— Другие есть. Но их показывать нельзя. Похоже, что они засвечены.

— Все? — Вот это новость! — изумился я.

Спина мокрая от пота. Всех сотрудников засветить! Этого не может быть! Что-то не так.

Потапыч скосил глаза:

— Что, не по себе?

— Ага.

— Помнишь полковника Полякова?

— Это не у нас. Он утащил с собой много информации, в том числе и по «кротам». Тогда провалы за провалом шли обвалом.

— Правильно.

— У нас свой такой отыскался?

— Так вот, у нас все сложнее. Ущерб еще не оценен. Но предварительно он такой, что Резун-Суворов, Гордиевский, Сметанин, Калугин и еще много кто не нанесли такого вреда.

— Он ушел?

— Ушел.

— И кто он? Я знаю его?

— Его никто не знает.

— Чего?

— Того. Одновременно исчезли четверо офицеров. Начальник архива. Начальник отдела департамента кадров. И еще двое…

— Не понял…

— А тебе понимать и нечего!

Пауза. Потапыч курит. Он хлопает меня по-приятельски по плечу. Только рука тяжелая. Плечо отваливается от этих похлопываний.

— Все имели доступ к личным делам сотрудников и к личным делам агентуры.

— Кому попало в руки?

— Американцам.

— Твою душу маму!

— Угу.

Пауза.

— А можно с этого момента поподробнее? И хватит держать мхатовские паузы.

— Ты что, Интернет не смотришь, не читаешь?

— Знаешь, Шеф, когда я был на родине великого и могучего языка африкаанс, то у меня не было никакой связи. Только, пожалуй, голубиная почта. Но новообращенные христиане настолько голодны, что слопали бы божью птицу со всей моей почтой. Я здесь, — взглянул я на часы, — пятьдесят часов.

— Это не помешало тебе снять девку, вместо того чтобы изучать новости Интернета и анализировать.

— Угу. Последняя командировка. Для легенды. Не снял бы девочку, так пришлось бы самому сниматься как старому педику. Хватит мне пудрить мозги. Рассказывай!

— Не хами.

— Я в двух шагах от пенсии, как и ты, так что давай, выкладывай.

— Так вот, мой юный друг, если бы ты удосужился запустить анализатор, дайджест новостей, то узнал бы многое. Например, как в странах и окрест них, где намечаются цветные, особенно исламские революции, высылают наши резидентуры под крышей диппредставительств.

— «Пряников» тоже изгоняют (разведчики под видом торгпредств)?

— Их тоже. В этих странах и в соседних тоже. Списки исчерпывающие. И точно в цель. И еще… Нелегалов и агентуру арестовывают или «чистят». Провал за провалом. Громадные потери.

— Под ноль?

— Наголо.

Это надо переварить. Я плеснул себе в стакан ром. Глоток вполстакана, сигарету в зубы, затяжка вполсигареты.

— Ты пьешь и куришь как русский.

— Это точно — хмыкнул я. — И что с «кондукторами»?

— Наши дела были изъяты и готовились под сокращение. И неинтересны были мы. Пенсионеры. Поэтому только мы и остались невидимками. Но опять же все условно. Достоверно неизвестно, может, кто-то из пропавших и знал кого из отдела или всех.

— С каждой секундой все веселее и веселее. — Я сунул сигарету в рот.

— Интересен способ доставки информации адресату. Необычный.

— Ну-ка, ну-ка.

— Мальчишка двадцати лет, больной паранойей, угоняет у отца машину. С соблюдением всех правил доезжает летом до Украины. Там идет в посольство США и передает им большую флэшку.

— Да ну!

— Вот тебе и «ну»! Да!

— Слишком много риска.

— Но необычно.

— Очень необычно.

— И что с больным? — спросил я.

— Машина сбила в Киеве. Наглухо. Запаковали в цинк и родителям в Россию.

— Эксгумировали?

— Спрашиваешь. Всех экспертов на уши поставили. Наезд. Потом контрольный в голову. Дважды.