такие крутые, и чем занимаетесь, и почему R-80 вам, с одной стороны, мешает, а с другой – хрен вы без нас обойдетесь».

– Ладно, насчет корабля, которого не было, твое мнение я услышал. А что скажешь по своей прямой миссии, по «Джейрану»? Только не надо шпарить по отчетам, мы их читали. Интересует то, что в отчеты не попало, неважно, по какой причине. Недостаточно данных для уверенных выводов. Выходит за рамки разумности. Что угодно, о чем не хочется говорить вслух. И не бойся озвучивать невероятное и фантастическое, как раз это нас больше всего и интересует.

– Да нет у меня никаких мыслей, ни невероятных, ни фантастических, – уныло протянул Виталий. – Я же не успел ни хрена, кроме как в снегу поковыряться. Даже в дневник Ярина заглянуть не успел. Нижний корабль – и тот стажер мой раскапывал, а не я. Не могу я никаких выводов делать, данных мало. Исчезающе.

– А обычно у тебя больше данных?

– Обычно – значительно больше. Результаты осмотров, логи системы, бортжурнал, расшифровки черного и белого ящиков… Да много что, включая даже живых свидетелей. Свидетели не очень часто, конечно. Но и не могу сказать, что чрезвычайно редко. В десяти-пятнадцати процентах случаев. Ну, может, в двадцати. А тут… Вы же в курсе, все мои данные у вас. И что по этим слезкам можно заключить? Да ничего!

Иван Иваныч на какое-то время задумался. Пилот тем временем вывел борт на крейсерский курс, включил автопилот и чем-то там своим занимался. Чем именно – видно не было.

– Ладно, – ангел наконец вышел из задумчивости. – Есть хочешь? Мы, например, еще не завтракали.

– Хочу! – признался Виталий. – Я тоже не завтракал.

Иван Иваныч встал, сделал четыре шага и сдвинул панель посреди продольной переборки. За ней прятался небольшой камбуз.

«Все-таки камбуз, – подумал Виталий все так же отстраненно. – Значит, гальюн где-нибудь в корме».

* * *

– Ну и что тут у вас не получается? – поинтересовался Виталий у долговязого лейтенанта.

Лейтенант был, судя по всему, костлявый и щуплый, термокостюм висел на нем, словно парашют на осветительной опоре. Кроме того, он был единственным, кто встретил Виталия и ангелов у яринского «Джейрана». Остальные члены комиссии отсиживались в «Печоре» чуть поодаль. В принципе, это было понятно: если возникли какие-то трудности, какой смысл бесцельно торчать на морозе?

– Здравия желаю, – козырнул лейтенант, с опаской зыркая из-под маски то на Виталия, то на ангелов. – Проблема у нас. Шлюз заблокирован, аварийные тики не считываются, инженерное меню вообще мертвое. Не знаю, что и думать.

Виталий тоже покосился на спецов. Те, сложив руки перед собой, молча стояли в нескольких шагах и пока ни во что не вмешивались.

Вынув рабочий ком из нагрудного кармана, Виталий оживил его и отослал запрос на тик.

«Джейран» отозвался мгновенно, как, собственно, и полагалось. Тик был совершенно стандартный, точно такой же, как и в самый первый раз, сразу после обнаружения корабля, и как во второй, когда Виталий нашел тело Ярина.

«И чего у них тут не считывалось?» – подумал Виталий с недоумением.

Дальше он запросил одноразовый пароль на открытие внешнего шлюза. Пароль в свою очередь сгенерился и пришел на ком Виталия в высшей степени штатно – быстро и без каких-либо осложнений. Подставив его в следующий запрос на вскрытие шлюза, Виталий отослал сигнал непосредственно на сервомодуль.

Послушно мигнул красный индикатор над шлюзом, взметнулось облачко пара, и внешний люк «Джейрана» чуть утоп вглубь корпуса, а затем, как и ожидалось, сдвинулся в сторону.

Виталий вошел в шлюз, откинул крышечку ручного управления внутренним люком и набрал команду вскрытия в дружественной атмосфере. В этом случае запирать и герметизировать внешний люк не было необходимости.

Внутренний люк открылся столь же безропотно. Путь в нутро яринского «Джейрана» был открыт.

Виталий снова взялся за ком и для очистки совести попытался открыть инженерное меню бота.

Меню послушно открылось. Чтобы не осталось никаких сомнений, Виталий отдал команду на прогрев кубрика – ненамного, всего на один градус, зачем мешать работе комиссии? Даже из шлюза было видно, как зажглась дежурная индикация на калорифере справа от пилотского пульта.

Виталий шагнул из корабля наружу, всем корпусом повернулся к тощему лейтенанту, чуть развел в стороны руки и вопросительно протянул:

– И-и-и?

– Ни хрена не понимаю, – обескураженно пробормотал лейтенант. – У меня не работало вообще ничего! Клянусь!

Он схватился за свой ком и торопливо запросил первичный тик. Виталий не видел, что творится на экране, но был совершенно уверен, что тик пришел.

– Ни хрена не понимаю, – повторил лейтенант, тупо глядя на ком. – Считался. А раньше не хотел…

Он активировал переговорник и обратился к греющимся в «Печоре»:

– Силаев на связи! «Джейран» вскрыт, можно приступать!

И через секунду:

– Есть!

Подняв взгляд на Виталия, лейтенант простодушно поблагодарил:

– Спасибо, капитан! Не знаю, что это было, но все равно спасибо!

Виталий повернул голову к ангелам и вопросительно поглядел на Иван Иваныча – что, мол, теперь делать?

– Пойдем к нам, – предложил Иван Иваныч, повернулся и двинул в направлении сидящего невдалеке борта полста семь. Петр Петрович отправился туда же несколькими секундами раньше.

Ни один из них ни разу не обернулся.

– Час от часу не легче, – пробурчал Виталий, выдохнул в полуденный тигонский воздух облачко пара, словно только что открытый шлюз, и покорно пошел следом.

В полусотне метров левее из «Печоры» выцеживались члены комиссии, которой предстояло зафиксировать факт смерти лейтенанта Ярина и собрать данные, которые помогли бы установить причину его гибели.

Что-то подсказывало Виталию: комиссия столкнется со множеством странных и плохо объяснимых трудностей.

Непременно столкнется.

Выдвигаясь к «Джейрану», ангелы почему-то оставили открытым внешний люк, и полста седьмой совершенно выстудился изнутри. Иван Иваныч к тому же посоветовал не отключать термокостюм и не снимать маску – сказал, что тут совсем близко. Едва Виталий умостился в кресле и пристегнулся, корабль снова взмыл в небо, совершил короткую эволюцию из набора высоты, двух разворотов и одного планирования и с невероятной инерционной грацией сел. Со стороны все это выглядело так, будто кто-то громадный величаво переставил с поля на поле такую же громадную шахматную фигуру.

«Вот шельмец! – подумал Виталий о пилоте с невольным уважением. – Дразнится, что ли? Вот, мол, как я могу! И еще вот так!»

Петр Петрович не мог не понимать, что обязательно разбудит в оперативнике R-80 белую пилотскую ревность. Но Виталий знал: разнообразные спецы по психологической работе вполне могут так поступать сознательно, дабы привести обрабатываемого клиента в соответствующее душевное состояние.

Что-то они затевали, ангелы, не