вещи и боевой молот. Он скрылся в ночном мраке и во мраке своего истерзанного рассудка.

Глава 7. Сетка из водорослей

Вы не можете войти, – донесся из-за баррикады у двери тоненький голосок. – Прошу вас, господин, пожалуйста, уходите. Даже дрожь в голосе хафлинга не развеселила Энтрери, потому что он сразу понял, что означал этот «отказ от дома». Они с Двавел заключили выгодное им обоим – причем ей больше – соглашение, но теперь, похоже, маленькая женщина решила отказаться от данного ею слова. Ее привратник даже не пустил его на порог «Медного муравья». Энтрери некоторое время обдумывал, не прорваться ли внутрь силой, но передумал, вспомнив, что хафлинги – мастера по части всяких ловушек. Потом у него мелькнула мысль, не просунуть ли кинжал в щель между досками и не ткнуть ли несговорчивого привратника в руку или палец. Ведь в этом и заключалась вся прелесть бесценного оружия: Энтрери мог лишь слегка оцарапать свою жертву, но при этом высосать из нее всю жизненную силу.

Но и эту мысль он отмел – осмотрительный убийца никогда так не сделал бы. Не следует поддаваться раздражению.

– Тогда я пойду, – спокойно произнес он. – Но передай Двавел, что я делю весь мир на друзей и врагов. – Он развернулся и пошел прочь, оставив привратника в совершенном замешательстве.

– Бог мой, это звучит как угроза, – раздался еще один голос, не успел Энтрери и десяти шагов пройти.

Убийца остановился и обнаружил в стене заведения щелочку, которую вполне можно было использовать и как глазок, и как бойницу.

– Двавел, – произнес он с поклоном.

Удивительно, но щель увеличилась, и целая доска отодвинулась в сторону. В образовавшемся проеме показалась Двавел.

– Ты так быстро определяешь людей во враги, – покачивая головой, от чего ее темные кудряшки весело подпрыгивали, сказала женщина.

– Это не так, – ответил убийца. – Но меня разозлило, что ты, похоже, решила отказаться от нашего соглашения.

Лицо Двавел сразу посуровело, и она заговорила совсем другим тоном.

– Ты в сетке из водорослей, – пояснила она Это выражение было распространено среди рыбаков, а не уличного народа, но Энтрери слышал его раньше. На рыбачьих шхунах «сеткой из водорослей» назывались особые заграждения из прочных водяных растений, которыми опутывали больших крабов с клешнями, когда их нужно было доставить на рынок живыми. В городе это выражение означало примерно то же самое, только не столь буквально. Человек в «сетке из водорослей» объявлялся неприкасаемым, его окружали невидимые заграждения запрета общаться с ним.

На лице Энтрери тоже появилось напряженное выражение.

– Этот приказ исходит от гораздо более могущественных гильдий, чем моя. Они могут сжечь «Медный муравей» дотла, поубивать всех моих сторонников и вряд ли остановятся перед этим, – сказала Двавел. – Они сказали, что Энтрери в «сетке из водорослей». Сам понимаешь, я не могла тебя впустить.

Энтрери кивнул. Ему лучше всех было известно, как важно уметь мыслить трезво, чтобы выжить.

– И все же ты решила выйти и поговорить со мной, – заметил он.

Двавел пожала плечами.

– Я вышла только затем, чтобы сказать, почему нужно расторгнуть сделку. А также затем, чтобы убедиться, что я не попаду во второй разряд из тех двух, что ты назвал моему привратнику. Это все, что я могу тебе предложить, и ты ничем мне не обязан. Сейчас уже все знают, что ты вернулся, и одно твое присутствие их пугает. Старик Басадони по-прежнему управляет гильдией, но он теперь скорее вывеска, а не настоящий руководитель. Те, кто ведет его дела, и те, кто заправляет в других гильдиях, не знают тебя. Зато им хорошо известна твоя репутация. Поэтому они и боятся тебя, так же как боятся друг друга. Разве может паша Ронинг не бояться, что Рейкерсы закажут тебе его убийство? Даже рядовые члены гильдии, как им не опасаться, что кто-нибудь из них наймет тебя, чтобы обеспечить себе восхождение к верхам власти, не дожидаясь смерти паши Басадони?

Энтрери согласился и с этим, правда уточнив:

– А разве не может случиться так, что Артемис Энтрери просто вернулся домой?

– Конечно, – сказала Двавел. – Но пока они узнают, зачем ты здесь, тебя будут бояться, а единственный способ узнать, зачем ты появился…

– «Сетка из водорослей», – договорил Энтрери. Он хотел поблагодарить Двавел за храбрость, за то, что она осмелилась выйти и предупредить его, но воздержался. Он подумал, что женщина, быть может, только следовала чьему-то приказу и вышла к нему вовсе не из благородных побуждений.

– Береги спину, – добавила Двавел, повернувшись к тайному входу. – Ты и сам должен понимать, что многие хотели бы иметь голову Энтрери в коллекции своих трофеев.

– Что тебе известно? – спросил убийца. Было совершенно ясно, что она сказала это не просто так.

– Пока не поступил приказ о твоей изоляции, мои соглядатаи отправились разузнать, что говорят о твоем возвращении, – пояснила она. – Их расспрашивали больше, чем они, и по большей части вопросы задавали молодые, сильные наемные убийцы. Так что береги спину. – И она скрылась за потайной дверью.

Энтрери только вздохнул и пошел своей дорогой. Он не размышлял о цели своего возвращения в Калимпорт, потому что для него это не имело никакого значения. Он не стал пристальнее всматриваться в темные уголки ночных улиц. Может, в одном из них затаился убийца. А может, и нет.

И все это не имело ровно никакого значения.

– Перри, – сказал Кадрану Гордеону Гинта Прорицатель. Оба они наблюдали, как юный головорез крался по крышам, следуя на почтительном расстоянии за Артемисом Энтрери. – Лейтенант гильдии Бодо.

– Он следит? – спросил Кадран.

– Преследует, – поправил его маг.

Кадран ему верил. Гинта всю свою жизнь наблюдал. Он научился разгадывать малейшие нюансы поведения других людей и по ним предсказывать их дальнейшие шаги.

– Но ведь, отправив за ним убийцу, Бодо рискует всем? – рассудил Кадран. – Несомненно, он знает о «сетке из водорослей», ведь Энтрери долгое время был связан с этой гильдией.

– Ты полагаешь, Бодо известно о том, что делает этот тип? – спросил Гинта. – Я видел его раньше. Его зовут Пес Перри, хотя он сам себя называет «Сердце».

Прозвище показалось Кадрану знакомым.

– Это из-за того, что он имеет обыкновение вырезать сердца своих жертв, пока они еще бьются, – заметил он. – Заносчивый юнец.

– Совсем не похож на того, которого знал я, – лукаво вставил Гинта, бросив взгляд на Кадрана.

Кадран в ответ улыбнулся. И правда, Пес Перри напоминал Кадрана, когда тот был помоложе, такой же честолюбивый и ловкий. Годы приучили Кадрана к некоторой скромности, хотя те, кто его хорошо знал,