В кухне прощальный забег насекомых…

Я устаю быть фальшивою нотой

В гамме твоих драгоценных знакомых.

Кислая дрянь пузырится в стакане.

Рыбный салат представляется липким.

Знаешь, меня уже больше не ранят

Тонкие взгляды, шальные улыбки,

Полные мудрости и пониманья.

Мне остается спокойно напиться,

Не нарушая приличия грани,

Выйти за дверь и в снегу раствориться.

Вздох облегчения… Милые люди!

Знали бы вы, как я вас понимаю…

Вот ананас, оливье, а на блюде

Сельдь из под шубы слюну вызывает.

Ну, улыбнись, молодая хозяйка!

Я не король новогоднего пира…

Весь мой костюм — расписная фуфайка.

Вся моя роль — записного сатира.

Трон не вакантен. Обычное дело…

В общей гармонии быт — это важно!

Душу легко отделяют от тела.

Это не больно,

и это не страшно…

* * *

Все это было… Первый акт.

Арена для двоих.

Судьба с судьбой идут не в такт,

Не вписываясь в стих.

И неба нимб над головой,

Насыщенный свинцом,

Венчает нас с чужой женой

Серебряным кольцом.

Осенний дождь, как вечный храм,

Где гаснут свечи звезд…

Где чувств бушующий напалм,

Где все, всегда — всерьез.

Священник скажет: «Позабудь!

Иди и не греши…»

Но снова полосуют грудь

Фатальных строф ножи.

О, эта ватная стена

Непроломима лбом!

Там ночь прибита у окна

Осиновым колом,

За то, что чересчур черна

И в самый поздний час,

Упившись грешного вина, —

Уже простила нас.

Пусть вынесет вердикт небес

Надзвездное каре —

За Белый слог, за Черный крест,

За Смерть на серебре…

* * *

Как ты вошла сквозь двери и засовы?

Чьей волей высшей,

Старели вороны или мудрели совы

И свет был лишним…

Я торопился угадать свеченье

Последней капли,

Не веря в снов предназначенье

Под знаком Цапли.

Иные символы и вехи

Неслись над миром…

Взрывались звезды, как орехи,

И пахло миром.

Гекзаметр всходил на троне

Точеных звуков,

В зеленой царственной короне

Из листьев бука!

Смешение нездешних красок

В вечерних тучах,

Как ощущение, что Разум —

В строфе созвучий.

Пылай, возвышенная нота!

А тонкость мысли

Игриво, с полуоборота

Срезала числа,

Сметала, брошенное в свет,

Единство мнений.

И ты вошла, как силуэт,

Без тени…

* * *

Устала ночь, прошел испуг,

Растаяв в дыме сигареты.

В объятьях тысяч разных рук

Залапано лицо с монеты.

Определенный нестандарт,

Но я плачу любую цену —

Наполеон Буанопарт

На острове Святой Елены!

Я бросил все на эту твердь

И большего отдать не в силах…

Какую ласковую Смерть

Мне в кубок Вечность нацедила.

Какая нежная печаль —

Глотать твое непостоянство

И позолоченную сталь

Лелеять, как строку романса!

Болею святостью твоей

Уныло, невообразимо…

И липким шепотом друзей

Заклеиваю окна в зиму.

Пересыпаю вицмундир

Дурманной дурью против моли.

Краду из мышеловки сыр,

Сам над собой смеясь до колик.

А неразложенный пасьянс

Винит крапленую колоду.

Какой высокий мезальянс

В предновогоднюю субботу

Должна нам выставить судьба…

Отточенно, легко и мило,

Словно настойка на гробах, —

Прощальный поцелуй в затылок!

Не той ли женщины слеза

Юдифью над олигофреном,

Решится мне закрыть глаза

На острове Святой Елены…

* * *

Привет тебе, Телефонный Бог!

Спасибо за все, что старался сделать.

Ты наши души верстал несмело,

Соединяя, что только мог.

Усиливал голос, как мегафон,

И каждое слово гремело медью,

А в трубке мраморный перезвон

Изящно стирал голоса соседей.

Ты, все понимая, пытался снять

Окалину нервов с пустого слуха…

И круглой ладони твоей печать

Так ласково грела больное ухо.

Я весь был болен. Я бредил ей,

Дышал ее именем в тьму мембраны.

Я тайный номер хранил во сне,

Как правоверный строку Корана.

Как бард — гитару, как маг — число,

Как червь музейный свои эмали…

И мне хватало десятка слов,

А телефон довершал детали.

Вдруг добавляя интимный треск

И резонанс на ведущих фразах,

Или шумя, словно хвойный лес,

Или шепча, словно вздох экстаза.

Это другие кричали: «Ах!

Требуем права, суда, огласки!»

А ты раскладывал в проводках

Нашей любви золотые сказки.

У всех романов один итог —

Очень счастливый! Очень либо…

Плачет в углу Телефонный Бог.

Он тоже не верит в мое «спасибо»…

* * *

Сердце находится в клетке тела.

Тело — в доспехах джинсовой ткани.

На фоне стены, крашенной мелом,

Не пляшут в белом никакие цыгане.

И на Босфоре я тоже не был,

Так что сама все о нем придумай.

Каплей молочной, краюхой хлеба

И облаков номинальной суммой

Выражен круг основных стремлений

Или потребностей. Мне так нужно…

Синие лапы кремлевских елей

Напоминают, что будет вьюжно.

И что за нами придут когда-то,

Как неподкупные конвоиры, —

Наших несбывшихся встреч солдаты,

Гордые, словно обломки лиры.

Скрутят нам локти чужой дорогой,

А несложившеюся любовью

Мягко завяжут глаза… И вздрогнет