что он, помимо всего прочего, подтверждает и личными воспоминаниями: «23 июня 1926 г. я слушал Маяковского в Летнем саду в Одессе. Читая «Открытие Америки», поэт не нарушил рифмовки на протяжении всего стихотворения».

Ликвидируя, наконец, это досадное недоразумение, в нашем издании мы воспроизводим текст стихотворения «Христофор Колумб» в окончательной авторской редакции, то есть том виде, в каком он был напечатан в вечернем выпуске ленинградской «Красной газеты».

ЧУГУННЫЕ ШТАНЫ

Саксонская площадь;

с площади плоской,

парадами пропылённой,

встает

металлический

пан Понятовский —

маршал

Наполеона.

Штанов нет.

Жупан с плеч.

Конь

с медным хвостом.

В правой руке

у пана

меч,

направленный на восток.

Восток — это мы.

Восток — Украина,

деревни

и хаты наши.

И вот

обратить

Украину

в руины

грозятся

меч и маршал.

Нам

драться с вами —

нету причин,

мы —

братья польскому брату.

А будете лезть,

обломаем мечи

почище,

чем Бонапарту.

Не надо нам

вашего

ни волокна.

Пусть шлет вас

народ,

а не клика, —

и, сделайте милость,

пожалуйте к нам,

как член

Всесоюзного ЦИКа.

А если вы

спец

по военной беде.

под боком —

врагов орава,

ваш меч

оберните

на Бельведер,

градусов на девяносто

вправо.

Там маршал

и лошадь

с трубою хвоста

любого поляка

на русского

за то,

что русский

первым восстал,

оттуда

будут

науськивать.

Но в Польше

маршалов

мало теперь.

Трудящихся —

много больше,

и если

ты

за Польшу,

тебе

придется

с нами стоять теперь

вдвоем

против панской Польши.

А памятники

есть и у нас.

Это —

дело везения.

И брюки дадим

из чугуна-с;

заслужишь

и стой…

До видзения!

[1927]

КРАСНОДАР

Северяне вам наврали

о свирепости февральей:

про метели,

про заносы,

про мороз розовоносый.

Солнце жжет Краснодар,

словно щек краснота.

Красота!

Вымыл все февраль

и вымел —

не февраль,

а прачка,

и гуляет

мостовыми

разная собачка.

Подпрыгивают фоксы —

показывают фокусы.

Кроме лапок,

вся, как вакса,

низко пузом стелется,

волочит

вразвалку

такса

длинненькое тельце.

Бегут,

трусят дворняжечки —

мохнатенькие ляжечки.

Лайка

лает,

взвивши нос,

на прохожих Ванечек;

пес такой

уже не пес,

это —

одуванчик.

Легаши,

сетера.

мопсики, этцетера.

Даже

если

пара луж,

в лужах

сотня солнц юлится.

Это ж

не собачья глушь,

а собачкина столица.

[1926]

СТРОГО ВОСПРЕЩАЕТСЯ

Погода такая,

что маю впору.

Май —

ерунда.

Настоящее лето.

Радуешься всему:

носильщику,

контролеру

билетов.

Руку

само

подымает перо,

и сердце

вскипает

песенным даром.

В рай

готов

расписать перрон

Краснодара.

Тут бы

запеть

соловью-трелёру.

Настроение —

китайская чайница!

И вдруг

на стене:

— Задавать вопросы

контролеру

строго воспрещается! —

И сразу

сердце за удила.

Соловьев

камнями с ветки.

А хочется спросить:

— Ну, как дела?

Как здоровьице?

Как детки? —

Прошел я,

глаза

к земле низи,

только подхихикнул,

ища покровительства.

И хочется задать вопрос,

а нельзя —

еще обидятся:

правительство!

[1926]

ЕВПАТОРИЯ

Чуть вздыхает волна,

и, вторя ей,

ветерок

над Евпаторией.

Ветерки эти самые

рыскают,

гладят

щеку евпаторийскую.

Ляжем

пляжем

в песочке рыться мы

бронзовыми

евпаторийцами.

Скрип уключин,

всплески

и крики —

развлекаются

евпаторийки.

В дым черны,

в тюбетейках ярких

караимы —

евпаторьяки.

И, сравнясь,

загоргиот рьяней

москвичи —

евпаторьяне.

Всюду розы

на ножках тонких.

Радуются

евпаторёнки.

Все болезни

выжмут

горячие

грязи

евпаторячьи.

Пуд за лето

с любого толстого

соскребет

евпаторство.

Очень жаль мне

тех,

которые

не бывали

в Евпатории.

Евпатория 3/VIII [1928]

ВЕСНА

В газетах

пишут

какие-то дяди,

что начал

любовно

постукивать дятел.

Скоро

вид Москвы

скопируют с Ниццы,

цветы создадут

по весенним велениям.

Пишут,

что уже

синицы

оглядывают гнезда

с любовным вожделением.

Газеты пишут:

дни горячей,

налетели

отряды

передовых грачей.

И замечает

естествоиспытательское око,

что в березах

какая-то

циркуляция соков.

А по-моему —

дело мрачное:

начинается

горячка дачная.

Плюнь,

если рассказывает

какой-нибудь шут,