Предлогом к установлению заочного знакомства с великим гетманом литовским, судя по всему, явилось обращение к нему И. Ф. Оболенского с просьбой о разрешении переписки со своим двоюродным братом, князем Фёдором Васильевичем Овчиной Телепневым-Оболенским, находившимся в то время в литовском плену. Гонцом к Радзивиллу князь И. Ф. Оболенский послал своего человека Якова Снозина. Зимой 1536 г. Я. Снозину в городе Дорогобуже, входившем в состав Русского государства на границе с Великим княжеством Литовским, был вручен следующий документ: «А се память княжь Иванову Федоровича слузе Якову Снозину. Какъ оже, дастъ Бог, приедетъ в Вилну… и Якову, пришедъ къ Юрью, отъ князя Ивана Федоровича Юрию Николаеву поклонъ правити, а молвити: Великого государя Ивана… боаринъ и конюшей и воевода князь Иванъ Федоровичь Оболенской… тобе, брату и приятелю своему Юрью Николаевичу… велелъ поклонитися… да грамоты подати… А после грамотъ поминки явити отъ князя Ивана… И нечто кто станетъ Якова вспрашивати про Казань… и Якову говорити… А нечто вспросят Якова: лето-съ крымские люди приходили ли на великого князя землю, и где воевали? И Якову говорити…»[195]. И здесь же: «Да учнутъ Якова о томъ спрашивати, и Якову о томъ говорити; а не учнутъ Якова о томъ спрашивати, и Якову о томъ не говорити». Как видим, никаких лишних слов и никакой инициативы не допускалось в ходе приема у Радзивилла.

Одновременно Якову была направлена грамота с предписанием в ходе поездки заняться сбором разведывательных сведений: «А се грамота отъ князя Ивана Федоровича, въ Дорогобужъ, къ слузе его къ Якову къ Снозину… Да наказывалъ есми тобе: какъ, дастъ Богъ, будешь в Вилне, и до Вилны едучи, и назадъ поедешь, чтобъ еси пыталъ про тамошные дела, и доведовати бы ся тобе о тамошныхъ положеньяхъ; и ты, Бога ради, о тамошныхъ делехъ слушай, кто, что станетъ говорити, а самъ никого не пытай, чтобъ въ томъ на тобя никоторого слова не было, что ты лазучишь и пытаешь про все; а кто что станетъ тобе говорити о тамошныхъ делехъ, и ты у него слушай, да узнаешь, что онъ тобе прямитъ [говорит честно], а не отъ тобя уведати хочетъ: и ты его о чемъ повспроси маленько, чтобъ онъ что сказалъ, а прямо, однолично, не пытай; нечто пакъ гораздо узнаешь, которой человекъ любо [или] изыманъ [находится в плену] здешней, или тамо живетъ здешней [здесь находящийся] человекъ, да великому князю хочетъ служити, и нашего добра къ собе похочетъ, а станетъ что говорити, и на томъ узнаешь, что онъ безъ хитрости говоритъ: и ты сперва и у того слушай; да розговорится съ тобою гораздо о тамошнихъ делехъ и узнаешь его по речемъ, что он прямитъ, и ты съ темъ поговори, да болшое у него слушай, а самъ въ пытанье не вплетайся, чтобъ, дал Богъ, тамошнее уведати, а на собя бы тобе которого слова не нанести: хоти чего не уведаешъ, а самъ безъ слова будешъ, ино то велми [очень, весьма] добро»[196].

В этой грамоте даются рекомендации по поиску возможных источников информации: «человекъ любо изыманъ здешней, или тамо живетъ здешней». Излагается и тактика сбора разведывательных сведений, предполагающая в том числе, разговорить человека, больше слушать и не проявлять чрезмерного интереса. Речь идет о необходимости соблюдения осторожности при проведении разведки. Следовало также убедиться в искренности человека, чтобы судить о достоверности полученных от него сведений. В наставлении Якову Снозину упоминались и мотивы возможного сотрудничества «здешнего человека»: идейный («великому князю хочетъ служити») и материальный («нашего добра къ собе похочетъ»). В этом документе наряду с уже упоминаемыми глаголами разведывательной лексики пытати и уведати появляется глагол доведати (‘разузнать, дознаться’[197]) — производное от ведати, а также существительное пытанье (‘разведывание, расследование’[198]) от глагола пытати.

По сути в этой грамоте предписывается соблюдать правила конспирации при сборе разведывательной информации. Термин конспирация — один из базовых, фундаментальных терминов в разведывательной лексике. Без соблюдения этих правил (приемов, мер) невозможна как таковая сама разведка. И как ни странно, сами слова конспирация, конспиративный (-ная) в разведывательной терминологии появляются только в начале ХХ века. Однако определение понятия конспирация так и не сформулировано. Конспирация ‘(лат. conspiratio — ‘единодушие, согласие, заговор’) в прямом смысле слова, это — соблюдение, сохранение тайны какой-либо деятельности’[199], — объясняет современный «Большой юридический словарь».

В широком контексте слово конспирация — это ‘сохранение в тайне разведывательной деятельности в целом’. В узком смысле слова, применительно к организации работы с определенной категорией лиц, конспирация — это ‘сохранение в тайне сотрудничества с разведкой лица — лазутчика, шпиона, агента и т. д., которое обеспечивается соблюдением особых правил как самим агентом, так и организатором разведки’.

В 1547 году Государь всея Руси и великий князь Владимирский и Московский Иван Васильевич (Иван IV Грозный) был коронован царём всея Руси, и принял полный титул: «Мы, великій государь Иван, Божиею милостию царь и великій князь всеа Русии, Владимирский, Московский, Новгородцкий, Псковский, Резанский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятцкий, Болгарский и иных стран обладатель», впоследствии добавилось «Казанский, Астараханский», «и всеа Сибирские земли повелитель».

Постепенно оформляется система центрального государственного управления — Приказы, получившие название от слова приказ в значении ‘разовое поручение’. Основные приказы создаются к 50–70-м годам XVI в. и получают развитие в XVII в. При учреждении приказов их разделяли по роду деятельности и по подведомственным территориям: в ведение каждого приказа передавались отдельные области государства, но нередко один и тот же вид деятельности осуществлялся разными приказами. Продолжительность деятельности приказов была различна и могла зависеть от времени царствования государя. Присоединение новых территорий приводило к появлению новых приказов. Отдельные приказы занимали подчиненное положение по отношению к другим и могли временно вводиться в их состав. Число приказов колебалось от 39 до 62[200]. К каждому были приписаны города и уезды, доходы с них поступали в приказ, который управлял этими территорями и был судебным органом. Так, к Посольскому приказу были приписаны города Романов, Елатьма, Касимов. Все приказы состояли в ведении царя и Боярской думы, в них сложился влиятельный слой приказных дьяков и подьячих.