одновременно и на манекенщицу с подиума, и на повариху из школьной столовой. На ней было элегантное синее платье, совершенно недомашнее, но Варе это не показалось странным. Эльфийские принцессы не должны ходить в старых халатах и меховых тапочках.

Женщина улыбнулась, открыто блеснув жемчугом ровных зубов, точно уловила Варины мысли.

– Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь? – участливо поинтересовалась она.

– Хорошо, – ответила Варя.

По привычке она сделала контрольный вдох-выдох и поняла, что и в самом деле чувствует себя хорошо. Ни одно лекарство не давало ей такого облегчения после приступа, да еще так быстро, как…

– Кто вы? – Варя настороженно нахмурилась.

– Арина. – Красивая аккуратная голова на лебединой шее изящно наклонилась. – Так меня зовут.

– Как няню Пушкина?

– В точку! Выпьем с горя, где же кружка! – засмеялась Арина. – Хочешь чаю? У меня хороший чай, на травах. Успокаивающий. Тебе не помешает успокоиться…

Арина бросила колючий взгляд на окно, рывком задернула шторы. Жесты более чем красноречивые. Арина деликатничала, хотя все знала и понимала. Память тут же выплюнула уродливый коллаж свежих воспоминаний: совиные глаза-плошки, перекушенный поводок, свернутая маленькая шея. Варю затрясло.

– Чаю! – театрально произнесла Арина. – Нам срочно нужен чай!

Горячий, обжигающий губы чай действительно оказался что надо. Ароматный пар щекотал переносицу, а терпкий вкус незнакомых ягод и трав пощипывал язык. Варя оттаивала, в кипятке растворялась противная дрожь. Пряча подрагивающие губы за краем фарфоровой чашки, девочка украдкой разглядывала свою спасительницу и ее квартиру.

Они сидели на кухне, на угловом диване из протертого красного кожзама. Комнатка едва вмещала стол, застеленный белоснежной скатертью, газовую плиту, мойку и посудный шкаф. Ни холодильника, ни микроволновки, ни тостера. Зато много вязаных кружевных салфеток, куколок из соломы и банок с закатанными соленьями, с виду вовсе не декоративными. С потолка свисал старый абажур, похожий на перевернутое цинковое ведро. На подоконнике, над старой гармошкой радиатора, расположилась целая кактусовая роща. Кухня больше напоминала вотчину бабушки, нежели красивой молодой женщины.

Ресницы у Арины были густыми, как в рекламе новой устойчивой туши, а глаза еще черней, чем волосы. Задумчиво сдвинув тонкие брови, она водила указательным пальцем по ободку чашки и, кажется, даже не притронулась к чаю. Ее тонкоскулое лицо, чертами напоминающее античные статуи из учебников истории, гипнотизировало Варю, погружало в вязкое оцепенение. Завитки белого пара застилали глаза, и девочка начинала клевать носом. Опираясь на локти, Арина перегнулась через стол, приблизив свое лицо близко-близко к Вариному.

– Здесь тебе нечего бояться, – шепнула она. – Никто со Двора не зайдет в мою квартиру. Никто. Даже она. Запомни это, когда в следующий раз придешь играть во Двор в темноте.

– Я за-пом-ню… – заплетающийся язык с трудом, но справился с невероятно сложным, тяжелым, таким дли-и-и-и-и-и-инным словом.

Воздушный шарик, сидящий на плечах вместо головы, попытался взмыть под потолок, но вместо этого откинулся назад. Веки закрылись, утягивая Варю в темное, мягкое, безопасное место. Она заворочалась, устраиваясь поудобнее, пока наконец не поняла, что лежит в своей кровати, в своей комнате, в их с мамой новой квартире. На удивление уже не осталось сил.

Во сне Варя блуждала по мрачному бетонному погребу. С низкого потолка срывались холодные капли и свисали трубы, по которым бегали пищащие серые комки. В темноте за плечами пылали желтые глаза-фары, а впереди, невидимая, но ощущаемая каждым напряженным нервом, раскинулась бездонная пропасть, которая пугала куда больше хищных совиных плошек.

Потом откуда-то издалека донеслось клацанье замка, а за ним щелчок выключателя. В прихожей колыхнулся свет, проник сквозь сомкнутые веки, на мгновение разогнав подземный мрак вместе с его обитателями. Только на мгновение. Заметив спящую дочь, мама быстро прикрыла дверь в комнату. Но Варе больше не было страшно. Сон ее стал глубоким, а дыхание ровным. Ей снился снег. Белый кружащийся снег, и ничего больше.

* * *

Утром Варю одолевала сонливость. Голова не желала отрываться от подушки, глаза норовили закрыться, мышцы тянуло как после хорошей тренировки. Словно она в самом деле полночи бродила по бетонным катакомбам. Завтракая, Варя клевала носом и едва не пролила на себя горячий чай.

Уроки прошли как в тумане. Варя слушала рассеянно, отвечала невпопад, не выходила с одноклассницами на переменах, пропустила полдник и обед. Кажется, Аня звала ее к себе. Кажется, Варя отказалась. Кажется, Аня обиделась. За пеленой тумана, окутавшего разум, все было кажущимся, зыбким, неясным.

По пути домой Варя спотыкалась, налетала на прохожих и трижды уронила рюкзак. Сонливость прошла, но мысли по-прежнему путались, наползали друг на друга, как нетерпеливые черепашки, спешащие к воде. Варя раз за разом прокручивала в голове события вчерашнего вечера, пыталась понять, что из этого было реальным, а что нет. Может ли быть такое, что и сестрички Ярвинен, и желтоглазая баба Тоня, и Арина всего лишь ей приснились?

Ноги по привычке чуть было не унесли ее к съемной квартире, но Варя вовремя спохватилась, свернула на Пушкина. Проходя мимо Национальной библиотеки, остановилась и стояла несколько минут, нервно покусывая губы. Хотелось зайти к маме, рассказать ей все, что не получилось рассказать утром. Мама выслушает, серьезно покивает, заправит за ухо выбившуюся прядь… Вот только… поймет ли она? Впервые в жизни Варя не была в этом уверена на сто процентов. Даже на пятьдесят не была уверена. Это означало, что теперь у нее есть своя тайна, секрет, неведомый маме, и это немножко пугало. Раньше у Вари не было от мамы секретов.

Во дворе парковалась канареечного цвета «Веста». Стайка голубей важно курлыкала, снисходительно принимая хлебное подношение от сутулой старушки. На противоположном конце дома шарахнулся неуклюжий силуэт. Варе показалось, что это дядя Андрей, бывший хозяин квартиры, но он уже скрылся за углом, и сказать наверняка было нельзя.

Погруженная в размышления, Варя обошла «Весту», из которой выбирался тучный лысый дяденька. Голуби, методично подбирающие крошки, сходили с пути нехотя, делая одолжение. Варя автоматически поздоровалась и ничуть не удивилась, когда старушка не ответила. К своему возрасту девочка уже знала, что все пожилые люди требуют вежливости от подростков, но далеко не каждый из них считает нужным быть вежливым в ответ. Старушка проводила Варю равнодушным взглядом и швырнула голубям горсть хлебных крошек.

На крыльце Варя резко остановилась. Что-то не давало ей покоя. Какая-то маленькая деталь, царапучая, как колючка кактуса, цеплялась, не давала войти в подъезд. Варя обернулась, внимательно разглядывая двор. Воздух на вдохе встал комом в горле, а рука сама потянулась к баллончику с вентолином. Стало холодно, очень-очень холодно, от кончика носа, испуганно сопящего над пушистым шарфом,